Тайный дневник Кутузова: Почему Наполеону удалось спастись в битве при Березине

Само слово «Березина» стало во французском национальном сознании символом полной неудачи и крушения. Но практически все историки считают битву при этой реке проявлением высшего гения Наполеона Бонапарта. Ведь он вырвался из ловушки, из которой вырваться нельзя было даже теоретически. Что же верно? Катастрофа или гений? Или, быть может, стечение обстоятельств?

Начнём с того, что никакого гения Наполеона в той ситуации… не проявилось! Само место переправы для него и остатков армии, якобы неожиданное для русских, выбрал не он сам, а его маршал Удино. И адмирала Чичагова, удерживавшего переправу при городе Борисов, потрепал и обманул тоже он. Наполеон пришёл уже на готовое.

Но не это главное. Главное в том, что французскому императору вообще удалось удрать. С остатками своей армии. Хотя, казалось, это было даже теоретически невозможно.

С юга к Борисову продвигалась армия адмирала Чичагова численностью около 36 тысяч человек. С севера туда же шла армия генерала Витгенштейна в примерно такой же силе. Соединившись в Борисове, они должны были стать непреодолимой стеною на пути у французской армии. А с востока её жал и гнал фельдмаршал Кутузов во главе главной русской армии. Не было выхода у Наполеона! Он должен был быть прихлопнут как муха!

Но… не случилось. Почему?

А давайте на это взглянем глазами Кутузова. Например, прочтём его тайный дневник. Коего он, конечно, не вёл, но который мы сегодня можем реконструировать на основе а) боевых донесений и рапортов, б) писем и записок участников событий, в) самого хода действий. И, наконец, элементарных принципов стратегии и тактики, которые и сегодня офицеры проходят на первых своих курсантских курсах. При этом, что нужно подчеркнуть, в реконструкции этой не добавлено ни факта, ни документа. А дальше – судите сами, кто упустил Наполеона и почему так вообще случилось. 

М. Кутузов. Фото: Vladimir Boiko/Globallookpress      

Тайный дневник фельдмаршала Кутузова 

29 октября

Чичагов воюет весьма вяло и с потерями; без смеха горестного не могу я читать рапортов его. Я вижу только войски его на пространстве в 400 вёрст разбросанными. И что вообще надобно ему возле Брест-Литовска, когда тем же планом, к коему, сказывают, и он руку приложил, ему при Березине стоять предписывается? А я так и вовсе приказывал ему ближе ко мне смещаться, дабы операции согласно проводить. А он эвон как неизящно мои приказы игнорирует!

18 ноября

Чичагов пока в Минске. В очередной раз отписал ему просьбу, уже регулярную:

Поспешайте, Ваше высокопревосходительство, к общему содействию, и тогда гибель Наполеона неизбежна. Весьма необходимо открыть скорое сношение между вашею и Главною армиею чрез Копысь, Староселье, Цезержин, Шепелевичи, Черной Усов, село Уша, что на Березине, Гроднянка, Смолевичи и Минск.

Впрочем, отчего-то думаю я, что Чичагов Наполеона не удержит. Не того полёта птица. Ну никак не хочет он торопиться к нам поближе, чтобы действовать совместно.

Надеюсь, Наполеон толикой глупости не сделает, чтобы попасться; судя, однако, по его поведению и поведению маршалов его, кои войски свои бросают при малейшей угрозе окружения, на сей предмет император французский явно некий приказ издал. Так что полагать надобно, что сам он для себя возможность бегства уже продумал.

Фото: Scherl/Globallookpress      

21 ноября

Генерал Ламберт взял Борисов! Важная переправа под нашим контролем! С потерей Борисовского моста судьба войны, можно сказать, решена: по донесениям, морозы, вновь сменившие оттепель, что установилась во дни Красненского сражения, ещё не успели сковать Березину, и по ней идёт ещё только устанавливающийся лёд. Переправа по бродам становится почти невозможной! Теперь армия французская вынуждена будет сгрудиться на этом берегу, где мы её и прихлопнем. Можно даже не торопиться особо, ибо наши войски тоже нуждаются в отдыхе и поправке. Хотя солдатам нашим приходится неизмеримо лучше, нежели французским, но ничего не поделаешь против природы! – потери растут, и прежде всего больными и отставшими. Немало и угоревших, кои столь распаляют печки, что потом во сне и угорают. Хотя все русские и с печами обращаться должны уметь. Война! Она делает всех легкомысленнее, а уж касательно собственной жизни – и вовсе…

Но вот никак не могу Чичагова с Витгенштейном направлять на соединение друг с другом, чего никак не делают они! Первый из какого-то злобного упрямства движется так, как сам того хочет, а не в соответствии с планами и приказами; да ещё и донесения шлёт не вовремя и невнятные: этакие реляции вместо точного местоположения и пунктов движения. Второй явственно славою «спасителя Петербурга» упивается, отчего против свежих сил Виктора действует непереносимо осторожно, едва ли не робко! Нет, сие точно! – едва ли не потеря сражения под Смолянами случившаяся явно вызвала у него боязнь поражения. А на нём ведь лавры, кои чело украшают! 

Генерал П. Витгенштейн. Фото: Russian Look/Globallookpress       

Есть у меня опасения в отношении этих двух. Мне они подчиняются лишь формально, а на деле с царём в постоянных сношениях находятся. А уж он-то накомандует!

Хотя… Может, оно и к лучшему, скажу я сам себе на ухо. Как раз Наполеон уйти успеет, войски свои бросив. Но даже для этого Борисов нужно удерживать, чтобы ушёл он не более чем сам-десять, ну, пусть с гвардиею, через брод какой; а остальную армию на сём берегу оставив. 

22 ноября

Положение армий ныне таково: Чичагов вступил в Борисов со всею армиею своей; у него 34 тысячи. Витгенштейн подошёл к Лукомлю. У него около 30 тысяч. Если никто не подведёт, то Наполеон полностью в ловушке. Ни один из его отрядов не может противостоять ни одному нашему отряду по силе; при том обложен он плотно. Рассчитываю на уничтожение армии его возле Березины, кою ему едва ли преодолеть, ежели только Чичагов не уступит Борисова; но кому он его уступить может? – не вижу сил таких неприятельских, кои подвинуть могут с места 34-тысячный корпус. В прочем описал я Чичагову положение наше и Наполеона и ещё раз приказал ему внимательно следить за всеми передвижениями. Как мальчику разъясняю всё. 

23 ноября

Главная армия имела день отдыха в Ланниках. Витгенштейн двинулся в Черею. Ермолов как начальник штаба заклинает его торопиться! Авангард Чичагова под начальством г.-м. графа Палена выступил к Лошнице. Зачем? – Не понимаю!

Ввечеру уже последовал ответ закономерный от самой судьбы на движение сиё бессмысленное. Авангард сей у Лошниц, к коим выдвинулся утром, наткнулся на авангард корпуса маршала Удино. Войски французские под командой опрокинули наших и оттеснили их к Борисову.

Удино с остатками войск Домбровского и Брониковского напал на Палена; передовые войски последнего оказались опрокинуты на шедшие сзади кавалерию и артиллерию; всё смешалось. Кавалерия и артиллерия понеслись назад в Борисов. Чичагов тут же утерял контроль над обстановкой и сам поспешно начал отступать из Борисова! Высланный в подкрепление авангарду кн. Щербатов на плотине поставил батарею; отступавший авангард, минуя оную, пошёл вброд, чем указал дорогу французам. Тут и Щербатов, угрожаемый обходом, отступил. Переправясь кое-как через Березину, на правой ея стороне он присоединился к армии. Так Удино занял Борисов, в коем Чичагов бросил даже обозы свои! 

Карта сражения на Березине. Фото: Минобороны

24 ноября

Непонятно, что у Чичагова. По сведениям оттуда, Чичагов стал у Борисовского укрепления, выслав к Зембину Чаплица, а вправо до местечка Березино – Орурка. Коли так, то всё ещё не плохо. Оставя Борисов, он может со всеми силами своими беречь от потягновений неприятеля правый берег Березины, отражая все его попытки переправиться. Там не так много пригодных для наведения мостов бродов. Тем временем по левому берегу Березины дойдёт Витгенштейн, коего авангарды вытеснили ныне Виктора из Батур. Правда, сам Витгенштейн всё медлит, вступил всего в Холопеничи – медлит, медлит, медлит «спаситель Петербурга»! Бобр, где, по сведениям нашим, сидит Наполеон, от него в два раза ближе, чем от нас – менее 30 вёрст, в то время как от Копыси, куда я сего дни прибыл, более 60-и. Вот и всё объяснение! – герой наш предпочитает подолее держать незапятнанную славу свою, предоставляя счастие сразиться с Наполеоном Чичагову. А мы – мы не успеваем никак уже: нам два перехода до главной армии французской!

ПРИМЕЧАНИЕ НА ПОЛЯХ: Потом уж установилась картина, что происходила на Березине с французской стороны. Рано утром Наполеон выслал к Удино генералов Шасслу и Эбле со всеми саперами, понтонёрами и материалами для постройки мостов. Сей, однако, был в затруднении, в котором месте избрать пункт переправы. Подходящие места были у Студянки, Ухолод и Стахова; однако посланный на разведку к Студянке генерал Обри доносил о крайней трудности построить там мосты. Однако же известилось при этом, что бригада кавалерии, посланная генералом Вреде, переправилась через Березину вброд именно здесь, так что Удино избрал этот пункт для наведения моста, резонно полагая, что хотя бы кавалерия форсирует здесь реку, не требуя перехода по оному.

Маршал Удино. Фото: H.-D. Falkenstein/Globallookpress      

25 ноября

Чичагов повёл себя самым позорным и жалким образом. Пока не знаю подробностей, но одно уже определилось: Наполеон обманул адмирала нашего сухопутного, как щенка, – он выступил к Студянке, повелев строить для отвода глаз фальшивый мост у Ухолода. Но Чичагов кинулся вообще в противную сторону! К Шабашевичам. Да к тому же притянул ещё и Чаплица, за исключением части его отряда под начальством полковника Корни­лова, коего оставил у Брили, против места наведения настоящих мостов; однако силы сии в четыре батальона и 12 орудий оказались несравненно слабы с французскими.

Общее положение, известное по донесениям, следующее: Наполеон с гвардиею – в Борисове, Удино – в Студянке, Ней тянется между Лошницей и Ниманицей, вице-король за ним в Наче, Даву – между Начей и Крупками. Виктор обеспечивает фланг колонн сих, отодвинувшись в Ратутичи; при этом довольно крепко удерживается там.

Что до нас, то авангард наш уже в Толочине; Витгенштейн по-прежнему медленно, будто во сне, прибыл в Бараны; Чичагов, как уже сказано, потянулся к Шебашевичам и Ухе. Платов с Ермоловым висят на плечах у французов; атаман при этом докладывает, что взял в плен 5 000 человек.

Не зная ещё всего того, срочно отправил отношения к Чичагову и Витгенштейну. «№ 502 Главная квартира г. Копысь

Милостивый государь мой Павел Васильевич!

Без сумнения, Наполеон, отступая чрез Коханов, Толочик к Бобру, присоединит к себе Сен-Сира и Виктора. Вследствие чего предписано от меня графу Витгенштейну соединённо с генерал-адъютантом Голенищевым-Кутузовым, не упуская из виду неприятеля, следовать быстро за ним. Ваше высокопревосходительство усмотреть можете, что по мере соединения сил неприятельских в направлении к Борисову сближатся и силы наши для нанесения сильного и, может быть, последнего удара неприятелю.

Естли Борисов занят неприятелем, то вероятно, что оный переправясь чрез Березину, пойдет прямейшим путем к Вильне, идущем чрез Зембин, Плещеницы и Вилейку. Для предупреждения сего необходимо, чтобы Ваше высокопревосходительство заняли бы отрядом дефилею при Зембине, в коей удобно удержать можно гораздо превосходнейшего неприятеля. Главная наша армия от Копыса пойдет чрез Староселье, Цесержин к местечку Березине, во-первых, для того, чтобы найти лучшее для себя продовольствие; во-вторых, чтобы упредить оного, естли бы пошел от Бобра чрез Березино на Игумен, чему многие известия дают повод к заключениям.

Ниже города Борисова в 8-ми верстах при деревне Ухолоды весьма удобный брод для прохода кавалерии...» 

Письмо М. Кутузова. Фото: Scherl/Globallookpress      

Да хотя б и к Ухолодам он пошёл! Уже лучше, чем Шебашевичи, кои аж в 20 вёрстах от Борисова лежат! А может, и верно оно, что в штабе шепчут – уже не боится ли Чичагов столь Наполеона, что нарочно так далеко войски свои загнал от явственного главного направления движения его?

Но, надеюсь, хоть дефилеи Зембинские будет он удерживать? Наполеон – Бог с ним, чувствую, что уйдёт он; мне армию его выпустить не хочется: без армии он поменее гордости на переговорах выказывать будет.

Равномерно и Витгенштейну отписал, дабы поторопился он.

Более сделать не могу пока ничего же! 

26 ноября

Чичагов сел в лужу: французам удалось вырваться из кольца. Наполеон обманул его. Обкрутил вокруг пальца. Обмануться столь фатально барышне сельской впору, но не офицеру, хотя и морскому!

Всё же амюзантно сие до невероятия: сугубый англофил, у коего всё сердце в Англии осталось во время пребывания там, да самая жена – англичанка (фи, представляю! да и в свете не видел её ни разу) – сей конфидент царя, на английской службе, можно сказать, пребывающего, сей либерал и реформатор, не умеющий даже рапорты военные правильно составлять – ах! и сей честный чиновник упустил самого Наполеона! Да в ситуации, когда его проще поймать было, нежели выпустить!  

Да ведь ещё Чичагов простоял весь день в Шабашевичах. Что делал он там, когда уж донеслось вполне от Корнилова, что Удино уже навёл мосты и переправляется у Студянки?

Словом, во всём опозорился наш адмирал великолепный. Как постепенно разъясняется, Наполеон обошёл его, как пешку конём шахматным. Нет, даже не Наполеон! Обычный, звёзд с неба не хватающий маршал Удино! Тот ещё до прибытия Наполеона, коий с гвардиею прибыл к Студянке в 5 часов пополуночи, кавалерию свою переправил вплавь, везя на каждой лошади по пехотинцу. С силами сими малыми, хотя и при поддержке 40 орудий, паливших с другого берега, они навалились на Корнилова, презирая артиллерийский обстрел; тем временем пехота начала переправляться на паромах и усилять дотоле переправившиеся войска. Около полудня был окончен первый мост; причём по Березине шёл лед, и сапёрам французским приходилось работать, стоя по грудь в воде. Колонны Удино начали переход по мосту. Корнилов был отброшен до Стахова, которую позицию и удерживал с помощью прибывшего к нему Чаплица. К 4 часам пополудни французы закончили второй мост, годный для перехода артиллерии. Тем временем Удино занял Зембинские дефилеи; которые, несмотря на приказ мой, Чичагов оставил без, можно сказать, всякого призрения. К ночи бой прекратился.

В это время Витгенштейн перешёл лишь к Кострице, когда Виктор ушёл уже в Борисов, оставя лишь у Лошниц дивизию Партуно в качестве арьергарда.

И со всем этим я ничего поделать не могу, ибо главная армия наша дошла пока до Староселья, хотя авангард наш уже в Молявке. 

27 ноября

Платов и Сеславин подошли к Борисову; Сеславин ворвался в город и захватил два орудия. Это, кстати, к вопросу о том, что главная армия простаивает или идёт медленно. Ничего подобного! Она руки свои гораздо вперёд простирает в лице казаков и партизан; кои, как видим, вполне в состоянии город штурмовать и взять, от коего Чичагов в гораздо больших силах отступился.

Как доносят они же, тем самым отрезана оказалась и попала между жерновами войск наших арьергардная дивизия Партуно, что была направлена Виктором в Борисов для прикрытия тылов его. Сам Виктор ныне утром прибыл в Студянку для прикрытия мостов; по ним ныне же переправился Наполеон с гвардией; вице-король и Даву прибывают к месту переправы.

Чичагов, наконец, двинулся к Борисову: понял, наконец, адмирал сей грозный, что происходит – и двух суток не прошло! 

П. Чичагов. Фото: Russian Look/Globallookpress     

28 ноября

Дивизия Партуно сдалась. Пленных у нас: 5 генералов, 8 800 нижних чинов. Трофеи – 3 орудия.

Но это – мелочь на фоне других событий, особливо у Студянки!

Настигли мы французов сразу в двух местах: на переправе у Студянки и на марше у Стахова.

Первым поспел к Студянке авангард Властова, за которым следовали корпус Берга в двух колоннах и резерв из Жицкова. Властов оттеснил французские разъезды и подошёл к позиции Виктора впереди Студянки. Стрелки начали дело с фронта, казаки с кавалерией ударили на конницу левого крыла. Одновременно орудия наши открыли огонь по мосту на Березине; на переправе у французов произошла паника.

Видя это, Наполеон лично распорядился, чтобы Виктор атаковал центр Властова; говорят даже, что император лично наводил орудия. Властов отступил, но с подходом 1-й колонны Берга и резерва Жицкова наши двинулись снова вперёд. После сего с обеих сторон продолжалась лишь канонада; темнота прекратила сражение.

По его окончании Виктор отошёл к переправе и начал переходить на другую сторону; наши продолжали бить, хотя и редко, по нему из пушек, усиливая панику. По переправе своей Виктор зажёг мосты. В итоге на нашей стороне осталась масса… уже не назовёшь это войсками – но толпа, погружённая в отчаяние и панику; она досталась нам в плен – 20 000 человек, 25 орудий, громадный обоз.

Одновременно развернулось сражение при Стахове. Чаплиц и Корнилов начали дело: 2 орудия роты Арнольди открыли огонь, пехота двинулась за орудиями и попятила неприятеля. Вскоре прибыл Сабанеев с 9-й и 18-й пех. дивизиями, причём половина рассыпалась в стрелки. 

Фото: Russian Look/Globallookpress     

Но мужество у французов не отнимешь: сам Ней, лично сформировав конную колонну из генералов (из генералов! – видимо, как сохранивших коней), офицеров и солдат, произвёл быструю атаку и прорвал цепь застрельщиков наших, после чего бросился на Сабанеева. Контратакой Павлоградских гусар он был опрокинут, но и нашим не хватило сил, дабы начать наступление решительное. Посему французы позиции своих удержали, в тылу которых продолжался отход войск их с переправы через преступно оставленные Чичаговым Зембинские дефилеи. Сражение продолжалось целый день, но одними лишь стрелками: артиллерия наша, по условиям местности, действовала лишь двумя орудиями, которые менялись за убылью людей и лошадей.

Главная армия подходила к Борисову.

Витгенштейну вменил, в связи с свершившейся переправою Наполеона через Березину, избрать меры дальнейшие и направление движения своего, о чём меня известить. Написал коротко и холодно, ибо считаю его одним из важнейших виновников неудачи нашей, ибо смеху сие подвержено, как медленно он шёл противу неприятеля! Словно боялся самого имени Наполеона! Ну, так теперь он меня бояться должен, победителя его! 

29 ноября

В половине девятого утра генерал Эбле, главный начальник строительства и понтонов французской армии, распорядился зажечь последний мост. Через час тот прогорел и рухнул, как и два других до того. Человечность не позволяет описать, как сквозь огонь на тот берег пытались прорваться многие несчастные, пока другие тонули в ледяной воде Березины. Сказывают, что равнина Веселовская представляет ужаснейшую, невыразимую картину: она покрыта каретами, телегами, большею частью переломанными, устлана телами умерших женщин и детей, которые следовали за армией из Москвы. Многие растоптаны лошадьми, другие раздавлены тяжёлыми повозками, иные поражены пулями и ядрами, много просто замёрзших в снегу… По самому умеренному исчислению, таковых несчастных до 10 тысяч человек. По показаниям совокупным пленных, в трёх корпусах неприятельских убито и ранено 13 генералов, среди коих и сам маршал Удино. Это были самые боеспособные корпуса французские, которые не испытали ужасов бегства от Москвы и потерь под Красным; следственно, можно считать, что оные корпуса практически обезглавлены. 

Фото: Scherl/Globallookpress      

Я пока не знаю, сколько боеспособных войск сумел перевести с собою на ту сторону Наполеон; но, думаю, как организованная военная сила она перестала существовать. Уж слишком много нам досталось одних только пленных: по оценкам свежейшим, таковых оказалось 25 тысяч. Думаю, преувеличение, но и давешних 20 000 достаточно, чтобы можно было считать у Наполеона под ружьём не более 9 тысячей.

Однако наша победа парадоксальным образом не стала поражением Наполеона, ибо он свою задачу исполнил: ушёл от нас сам и вывел всю боеспособную часть армии.

Кто виноват в сём? Или, вернее, в результате каких ошибок своих Чичагов упустил Наполеона? 

Прежде всего, возлагаю вину на него за потерю времени, когда уже из донесений Чаплица знал он о начавшейся переправе у Студянки, но двигался медленно, а затем и вовсе снова остановился у Борисова 27 числа. И за посылку войск по частям в бою 28-го в Стаховском лесу Чичагов оправдан быть не может. Если бы Чичагов не метался в поисках героического сражения, в котором к тому же проиграл, а просто исполнял стратегический план и просто оборонял берег, маневрируя резервами, ничего бы Наполеон не добился.

Сей же, вместо того чтобы занять превыгодный правый берег Березины, переправил часть своих войск на левый, да и сам не нашёл ничего лучшего, как расположить главную свою квартиру в Борисове, лежащем в котле, со всех сторон горами окружённом. Что ему надобно было там? Зачем он вообще дальше пошёл, на сей берег левый? Для чего Палена далее послал навстречу неприятелю, когда надо было, повторюсь, просто стоять на правом берегу и оборонять оный? В результате авангард под командою графа Палена, будучи встречен в 10 вёрстах от Борисова всею ретирующейся неприятельскою армиею, привёл оную на плечах своих в Борисов – да в то время, когда в оном главнокомандующий спокойно обедал. Неизбежное последствие сего должно было стать, и действительно стало, пожертвование многих храбрых воинов и потеря всего при главной квартире обоза.

Фото: GlobalLookPress

Второе: дефилеи. Высокий и узкий на сваях мост и плотина над речкой Зайкою, длиною до 300 сажён, для чего не был истреблён, хотя войска адмирала Чичагова были на Березине 4 дня прежде неприятеля? В результате неприятель им воспользовался.

И последнее, о чём сказано чуть ранее: организация командования своего правильная. Неприятель строил мост, начал и продолжал свою переправу более суток, прежде нежели адмирал о том узнал, хотя всё ему наблюдаемое расстояние было не более 20 вёрст. А узнав о переправе, хотя подвинулся к месту оной, но, будучи встречен неприятельскими стрелками, не атаковал их большими массами, а довольствовался действием во весь день двумя пушками и стрелками, через что не только не удержал ретираду неприятеля, но ещё и сам имел весьма чувствительный урон.

Витгенштейн также виновен уже не токмо тем, что вообще медленно сближался с Чичаговым, – всего вероятнее, из боязни столкнуться с Наполеоном и омрачить свой недавний успех, а также из нежелания подчиняться старшему в чине, адмиралу Чичагову, что, в случае успеха над Наполеоном, делало последнего исхитителем всей прежней славы Витгенштейновой. Но уже в ходе дела сего он отчего-то не пошёл к Студянке, куда был путь ему открыт, а двинулся тоже к Борисову – кого ловить там, тень ушедшую? Это – вина очевидная, непростительная.

А в целом оба генерала показали, чего стоят даже лучшие из нашего генеральского корпуса: при неожиданных действиях противника теряются; натиск свой массировать не могут, воюют частями; манёвр неожиданный придумать и исчислить не умеют; ревнуют к славе другого. Прямо хоть в пособие военное вставляй действия двух сих молодцев, с пометою, как воевать нельзя!

А ведь говорю я об том, указываю с самого первого дня моего в сей кампании! Нет, выпучив глаза, рвутся всё в атаку, всё в штыки! Всё в храбрецы рвутся… в глупые…

Фото: Russian Look / Globallookpress

Что же до меня, то буду перед собою честным: не жалко мне сего поражения нашего, ибо не наше оно, а – Чичагова. Любимчик Александра жалко поддался на обман Наполеона, проиграл, потерял даже свой сервиз, а главное – упустил Наполеона и останется теперь в истории навеки с пятном дурачка, не сумевшего справиться с обеспеченным для него другими делом в элементарнейшей тактической схеме. Достойная, полагаю, плата за его самолюбование и за ту дерзость, с коей он на правах фаворита царского брался поучать заслуженных генералов, как тем вести войну и заключать мир… 

Конец армии Наполеона 

1 декабря

Я вчерась был скучен, и это грех. Грустил, что не взята вся армия неприятельская в полон, но, кажется, можно и за то благодарить Бога, что она доведена до такого бедного состояния. Не могу сказать, чтобы я и ныне был весел, не всегда идёт всё так, как хочется. Несмотря на то, что всё вроде бы на выгоду замыслам моим обернулось, но неудача есть неудача. После целой череды хороших известий происшествие нынешнее всё же бьёт по самолюбию; хотя бы и опозорил себя в нём недруг мой.

Подали мне сведения о войсках, участвовавших в сражении при Березине, и о потерях:

«Дела при Березине, Студянке и Стахове 14, 15 и 16 ноября 1812 г. Командовавшие войсками: генералы от кавалерии граф Витгенштейн и атаман граф Платов; адмирал Чичагов; генерал-лейтенанты: Берг, Ермолов, Чаплиц и генерал-квартирмейстер генерал-майор барон Дибич.

Участвовавшие войска: гренадерские баталионы 9, 15 и 18-й пехотных дивизий и запасные баталионы Павловского и С.-Петербургского гренадерских полков; пехотные полки: Азовский, Апшеронский, Владимирский, Воронежский, Днепровский, Костромской, Могилевский, 1 -й морской, Навагинский, Нашебургский, Низовский, Пермский, Ряжский, Севский; егерские полки: 7, 10, 12, 14, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 32, 38 и сводный; драгунские полки: Кинбурнский, Тверской, Финляндский; Волынский уланский полк; гусарские полки: Павлоградский и сводный; донские казаки; батарейные роты: №№ 14, 27, легкие роты: №№ 9 и 11; конные роты: №№ 1, 11, 12, 13, 23; С.-Петербургское и Новгородское ополчение.

Убиты: Севского пехотного полка – капитан Трусов, подпоручик Поливанов; 12-го егерского полка – майоры: Матвеев, Штеберг, капитан Клокачев; Войска Донского – хорунжие: Скоробогатов, Ничипоров, Плетнев.

Ранен: командовавший войсками генерал-лейтенант Чаплиц. Выбыло из строя нижних чинов около 4000». 

Фото: Scherl/Globallookpress      

Сделалась сего дни сводка по показаниям пленных, коя была подана мне. Ужасно, что творилось с французами во время бегства их! Некоторые свидетельства приведу здесь.

О порядке, о дисциплине после Березины у них уже не могло быть никакой серьёзной речи.

Все шли как попало, кавалерия, пехота, артиллерия, французы и немцы; не было больше ни крыла, ни центра. Артиллерия и обоз двигались сквозь эту нестройную толпу, не повинуясь никаким приказам, кроме одного: двигаться как можно быстрее.

«Мы спешили вперёд, не обращая внимания ни на нашу усталость, ни на скользкую почву под нашими ногами. У солдат теперь даже не было желания бороться с неприятелем – они стремились только победить голод и холод».

Морозы, которые как раз после Березины достигали 27 градусов, окончательно сломили дух армии неприятельской. 

Фото: Scherl/Globallookpress      

Холод проникал через кожу, мускулы, до мозга костей. Поверхность кожи становилась бела, как снег, а члены хрупки, как алебастр. Удароподобный припадок поражал нередко внезапно все тело, и труп, еще дышащий, делался неподвижным. Тогда можно было отламывать от него руки и ноги без малейшего усилия, и живой мертвец не чувствовал при этом никакой боли.

Замерзали на ходу, засыпали навеки у костров и устилали своими трупами дорогу.

Как свидетельствуют пленные, отъезд Наполеона произвёл здесь взрыв негодования. Когда узнали, что он передал начальство над армией Мюрату и уехал в Париж, то поднялся общий крик негодования.

Самые спокойные и умеренные люди выходили из себя; если бы кто-нибудь нашёл в себе достаточно мужества, чтобы провозгласить низложение императора, то все признали бы этот факт.

«С тех пор не стало братства по оружию, не стало товарищества, все связи были порваны! Невыносимые страдания лишили всех разума. Голод, мучительный голод довёл этих несчастных до такого состояния, что они знали только животный инстинкт самосохранения, единственное чувство самых свирепых животных; этому инстинкту они всё готовы были принести в жертву. Казалось, что во всех проявилась яростная, дикая и варварская природа какого-то неведомого существа. Подобно дикарям, более сильные грабили более слабых; они сбегались толпой к умирающему и часто не ждали даже его последнего вздоха. Когда падала лошадь, то казалось, что около неё собралась голодная стая волков; они окружали её, разрывали её на части и дрались из-за неё, как хищные звери».

Ели друг друга. Сараи и лачуги брались с боя, и из-за ночлега в них разыгрывались ужасные по своей дикости сцены. «Там, как звери, они лезли один на другого, стараясь пробиться к огню; живые, не имея возможности удалить мёртвых от очага, садились на них и погибали в свою очередь, чтобы послужить смертным одром для новых жертв! Скоро появлялись новые толпы отставших, и, не имея возможности проникнуть в это убежище скорби, они начинали его осаждать».

От сильного мороза кровь замерзала, как вода, деятельность сердца слабела, люди начинали шататься, как пьяные, делая неимоверные усилия, чтобы удержаться на ногах. Скоро они начинали ползти на коленях, потом становились на четвереньки; их голова покачивалась ещё несколько минут направо и налево, и из их раскрытого рта вырывались еще какие-то предсмертные звуки; потом, в свою очередь, они падали на снег, который тотчас же окрашивался их жидкой кровью, и их страдания кончались. 

Фото: Russian Look/Globallookpress      

Ровно через месяц через Неман перебрались обратно жалкие ошмётки Великой армии…