Михаил Ремизов о Госплане, «цифровой игле» и русских самолетах с американскими двигателями

Кабинет министров планирует наращивать несырьевой экспорт на 9,4% в год, доведя этот показатель до $250 млрд к 2024 году. Доля экспорта продукции обрабатывающей промышленности, сельхозпродукции, товаров и услуг в ВВП к 2024 году должна вырасти до 20%. В частности, объем экспорта продукции машиностроения должен составить $60 млрд (среднегодовой прирост - 8,6%), продукции автомобилестроения - $7,5 млрд, продукции гражданского авиастроения – $4,4 млрд (увеличение более чем в 9 раз).

Графика: Телеканал «Царьград»

Правительство также рассчитывает увеличить сферу въездного туризма в ВВП до $15,5 млрд. Кроме того, кабмин к 2024 году намерен добиться роста производительности труда в несырьевых отраслях на уровне не ниже 5% в год.

Повышения производительности труда, как заявил министр экономического развития Максим Орешкин, планируется достичь не только за счет роста инвестиционной активности, но и благодаря внедрению современных управленческих технологий.

Отдельная тема - развитие цифровой экономики. Как выяснилось, для успешного перехода к цифровизации госсектору нужны не только значительные денежные средства, но и примерно миллион новых чиновников. Об этом заявил премьер Дмитрий Медведев в своей статье «Россия-2024: Стратегия социально-экономического развития», опубликованной в журнале «Вопросы экономики».

Заявления господина премьера, а также основные направления работы российского кабмина до 2024 года мы обсудили с президентом Института национальной стратегии Михаилом Ремизовым.

Юрий Пронько. Концептуально я согласен с Дмитрием Анатольевичем. Еще 10 лет тому назад на Красноярском экономическом форуме он говорил об инновациях, о необходимости модернизации.

Михаил Ремизов. 10 лет прорыва.

Ю.П. Статья в журнале «Вопросы экономики» как бы напоминает о том, что это все-таки необходимо сделать. При этом впервые, по-моему, господин Медведев заявил о необходимости еще одного миллиона чиновников, но уже с цифровым сознанием.

М.Р. Он не сказал «еще», он сказал просто миллиона. Их где-то миллион и существует.

Ю.П. Традиционно в российских реалиях сокращение государственного аппарата приводит к его увеличению. Как вы воспринимаете эти заявления о цифровизации, искусственном интеллекте? Это как некий лозунг — все всё понимают, но к практике не переходят.

Фото: www.globallookpress.com

М.Р. Мне кажется, у нас смещен фокус целеполагания в идеологии развития цифровой экономики. Если посмотреть на программу «Цифровая экономика», на то, как звучит эта тема в официальной риторике и в документах, то на первый план ставится вопрос о темпах цифровизации тех или иных аналоговых процессов.

Для нас главная проблема - не темпы цифровизации, а наличие или отсутствие субъектности в этом процессе. Потому что, если мы поставим ключевым параметром темпы цифровизации, а именно они ставятся ключевым параметром эффективности, то с высокой вероятностью мы будем цифровизироваться на тех технологиях и платформах, которые поставляются глобальными ИТ-компаниями.

То есть мы сядем на цифровую иглу. И не просто сядем на цифровую иглу с точки зрения индивидуальных пользователей или даже отдельных компаний промышленных, бизнесов. Что такое новая промышленная революция? Это цифровизация инфраструктуры. Это глубокая цифровизация материального производства. Мы сажаем на чужую, в этом случае, цифровую иглу свою инфраструктуру и стратегические отрасли промышленности. Это одна проблема.

Другая проблема: цифровизация - не самоцель, это инструмент выполнения определенных задач. И в центре внимания должна быть эффективность тех процессов, которые цифровизуются. Потому что можно оцифровывать и неэффективные процессы.

Ю.П. Можете привести пример?

М.Р. Можно сделать электронную очередь в больницы или даже телемедицину наладить в больницах или поликлиниках, где у врачей купленные дипломы, где нет необходимого оборудования, то есть нет качества, базового содержания. Услуги не меняются, при этом меняется форма.

То же самое вузы. У нас активно обсуждается идея, с подачи ректора Высшей школы экономики, что профессора должны переходить на онлайн-курсы. В «вышке» сильный профессорско-преподавательский состав, но я думаю, если виртуализовать образование, это явно не пойдет ему на пользу. Это будет цифровизация, но это будет ступенька вниз с точки зрения качества образования.

Ю.П. У меня складывается впечатление, основанное на практике, которая была реализована за эти юбилейные 10 лет с момента, когда господин Медведев объявил о необходимости модернизации, инноваций и так далее, что эти слова уже стали нарицательными, как и слово реформа.

М.Р. Девальвация слов.

Ю.П. Говорим-говорим, теперь статьи пишем в профессиональный журнал. Я постоянно вижу контрольные цифры, сколько будет направлено бюджетных средств. Все это, как правило, исчисляется триллионами. Суммы более чем серьезные. Не является ли это главным посылом? Распилить.

Фото: RomanR/shutterstock.com

М.Р. Я не против того, чтобы модернизировать, на языке чиновника осваивать, а не распиливать. В прошлом эффективно это осваивалось. А чтобы модернизировать, инвестировать, в том числе через госбюджет, для этого необходимо правильное целеполагание.

В случае с цифровизацией два приоритета выглядят разумными. Первый — это действительно вывод на качественно новый уровень развития инфраструктуры через новый уровень развития технологий. Мы обсуждали модернизацию электроэнергетики. У нас с генерирующими мощностями все гораздо лучше, чем с электросетевым хозяйством. Износ порядка 80% электросетевого хозяйства, именно сетей. Это серьезно, это угроза с точки зрения цифрогенной безопасности. Логично проводить комплексную модернизацию в этой сфере уже на базе технологий умных сетей. Был выполнен пилотный проект в Калининграде в небольшом масштабе.

Ю.П. Я - за. Я только не могу понять, почему потребитель должен это оплачивать?

М.Р. Абсолютно согласен. У нас стоимость электроэнергии для промышленности дороже, чем в США и Китае. Это достаточно серьезный вызов.

Ю.П. При тех природных ресурсах, которые мы имеем.

М.Р. Первопричина в том, что лет 20 как минимум мы развиваемся в идеологии равнодоходности поставок на внутренний и внешний рынки энергоресурсов. Естественно, наши правители говорят, что мы не сразу на это выходим, но стремимся именно к этому. Хотя почему к этому нужно стремиться, на самом деле непонятно. Было бы логичней субсидировать косвенно.

Ю.П. Тема того, что происходит на топливном рынке, очень близка. Там некое выравнивание.

М.Р. Конечно. Там то же самое.

Ю.П. Вспоминается в этой связи заявление президента Путина. Пожалуй, впервые он в силу своей интеллигентности так мягко сказал: я делаю замечание нефтяному комплексу, нефтяным компаниям. Мы, безусловно, будем поддерживать, мы дорожим той курицей, которая несет золотые яйца, но мы не позволим нефтяным компаниям получать сверхприбыли и сверхдоходы.

Есть существенный вопрос, если разобрать структуру, как в случае с теплогенерирующими мощностями, с электросетевым хозяйством, с одной стороны. С другой стороны, рынок углеводородов и структура ценообразования, зависимость от фискальной нагрузки, думаю, и для президента будет большой новостью, что львиная доля - это аппетиты федерального правительства, которое отчитывается ему о профиците практически в 2 трлн рублей, который будет получен по итогам текущего года. Кто кого пытается надуть?

Фото: www.globallookpress.com

М.Р. В условиях профицитного бюджета поднимается НДС. Это, конечно, вызывает вопросы.

Ю.П. Ценники-то уже перебиваются.

М.Р. Да. Закладывается. И финансовые власти говорили о том же самом, что за повышение НДС придется заплатить дважды. Не только самим повышением, но и ростом инфляционных ожиданий. И в ответ на это ужесточением денежно-кредитной политики, которая чуть-чуть начала смягчаться в последнее время.

Ю.П. Она в противоход уже пошла.

М.Р. Да. И теперь уже пошла обратно.

Ю.П. Даже если бы Набиуллина и хотела дальнейшего смягчения, она уже не может этого проводить.

Еще один вопрос - высвобождение рабочей силы. Есть позиция, в том числе среди наших с вами коллег, которые говорят, что нанятое сейчас население при повышении эффективности производительности труда, хотя это все между собой скоррелировано, при применении так называемого искусственного интеллекта, вообще высоких технологий, станет массово высвобождаться. Я не могу в этой связи не упомянуть еще вопрос, связанный с пенсионной реформой. И клубочек закручивается. Есть ли на него ответ?

М.Р. Вы правы. У нас, когда ссылаются на то, что все страны повысили пенсионный возраст, забывают, что сейчас там активизируется дискуссия о такой вещи, как базовый основной доход. Перед лицом именно проблемы высвобождения труда. Перед лицом проблемы замещения человеческого труда машинным.

Решения пока нет. Капитализму, рыночной экономике современной нужно большое количество потребителей, но нужно все меньше производителей. И возникает вопрос, на что будут потреблять люди, если они не нужны экономике как рабочая сила. По крайней мере в прежнем количестве за счет замещения труда.

Ю.П. Но никто из российских чиновников не соотносит вопрос с минимальным доходом, необходимым и гарантированным со стороны государства, с той пенсионной реформой, с которой они, как резвые казаки, полетели вперед.

М.Р. С этой точки зрения сохранение консервативной, а с какой-то точки зрения изжившей себя возрастной планки, могло бы быть ответом уже на новые вызовы, связанные с замещением человеческого труда машинным. Поэтому то, что этот вопрос системно, серьезно не обсуждался, говорит об узко фискальном взгляде правительства на эту проблему. Даже не демографическом.

Если бы волновала именно демографическая диспропорция, логично было бы в концепцию новой пенсионной системы заложить оценку родительского труда, родительского вклада. Есть вклад трудовой, который оценивается пенсионной системой, так или иначе. А есть вклад родительский, который не оценивается. Это могло бы быть гораздо более серьезно и системно. Родительский вклад.

Фото: AnikaNes/shutterstock.com

Если мы хотим действительно создавать стимулы для изменения демографических пропорций между трудоспособным населением и населением пожилым, необходимо это встраивать в пенсионную систему. Значит, необходимо создавать такую пенсионную систему, которая будет видеть такую вещь как родительский вклад, родительский труд. То есть когда возраст выхода на пенсию будет реально серьезно дифференцирован в зависимости от количества детей.

Ю.П. Пока это все повисает. К сожалению, в этой новой статье господина Медведева в журнале «Вопросы экономики» мы не нашли ответов. Возможно, через 10 лет будет новая статья с новой программной речью.

Еще одна тема. В этих основных направлениях деятельности федерального правительства до 2024 года вписана одна цифра, которая меня впечатлила. Это рост несырьевого неэнергетического экспорта из России аж на 250 млрд долларов. В противоположность статье в этом документе есть детализация. В частности по машиностроению, что мне близко, и авиастроению. Там предполагается рост экспорта в 6 раз! Цифру 600% они постеснялись записать. При этом все понимают, какая база.

На ваш взгляд, мы говорим о чем-то конкретном, когда речь идет о машиностроении? Действительно там происходит перезапуск? Станкостроение, как одно из направлений, аграрное машиностроение, автомобилестроение и авиастроение действительно испытывают второе рождение? Или опять мы желаемое выдаем за действительное?

М.Р. Если говорить об авиастроении, делаются первые мучительные шаги по возрождению. Просто по вытаскиванию из ямы.

Ю.П. То мы боремся за урожай, теперь у нас мучительные роды в авиастроении.

М.Р. Мучительные, на самом деле, потому что мы были авиационной державой полного цикла. И за минувшие 20 лет свой внутренний рынок сдали, перевозки на 90% производятся на иностранных бортах в России. Есть проекты, которые уже в серии, но которые еще не завоевали рынок, не вышли на хорошую рыночную траекторию, такие как Сухой СуперДжет-100. Его надо вытаскивать на рыночную траекторию. На него сделана такая ставка, что мы уже обязаны его вытащить.

Ю.П. Я знаю пример одной авиакомпании, которая сделала, на мой взгляд, весьма громкое заявление. В летний пиковый для авиаперевозок сезон они показали отрицательную динамику по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. В официальном пресс-релизе компании было указано, что они сделали ставку на самолет Сухой СуперДжет-100, у которого не очень качественное обслуживание. И они решили отказаться.

Фото: vaalaa/shutterstock.com

М.Р. У него проблема с послепродажным обслуживанием, но эта проблема решаемая. Налет машин Сухого намного ниже, чем налет машин у Боинга и Аэрбаса. «Аэрофлот» подписал договоренность на Восточном экономическом форуме о закупке еще 100 машин, сейчас у них 50. То есть это серьезный рост, но на условиях улучшения системы послепродажного обслуживания. Можно этого добиться. Просто над этим надо работать.

Дальше. МС-21. Машина прошла успешные летные испытания, есть контракты, твердые заказы, порядка 150 машин законтрактовано, в более гипотетическом залоге 300 машин, возможно получение контракта. Здесь пока вопросов достаточно много. Один из вопросов касается двигателя, потому что вместе с МС-21 запускали перспективный отечественный двигатель ПД-14. Он вышел на те характеристики, которые закладывались при техническом задании.

Ю.П. Он испытания прошел?

М.Р. Проходит сейчас. И вполне успешно. Но при этом самолет уже на этапе его конструирования был адаптирован под американский двигатель, и поэтому эти первые 150 машин, по которым есть контракты, будут выпускаться с американским двигателем. Конечно, это шанс очень серьезный, который мы упускаем для своего двигателестроения.

Ю.П. То есть у нас надрыв произошел не только в самолетостроении полного цикла, но и в двигателестроении?

М.Р. Двигателестроение — это сердце машиностроения.

Ю.П. И оно у нас остановилось?

М.Р. Там есть проекты, которые чувствуют себя уверенно. Но есть и очевидные недоработки. То, что мы сначала говорим о самолете, а потом о двигателе, вообще говоря, не очень правильно. Потому что циклы разработки двигателя дольше. Именно двигатель является самой сложной наукоемкой частью. Здесь тоже вопрос решаемый.

На мой взгляд, ПД-14 важно вывести на рыночную траекторию и встроить в платформу МС-21. Мне кажется, это важная задача для промышленной политики ближайших лет. Потому что альтернативных МС-21 применений для ПД-14 нет. Он должен стать основой семейства двигателей, могут быть и другие самолеты как применение, но без МС-21 ПД-14 не станет отработанным, современным, востребованным двигателем.

Ю.П. Почему все так мучительно происходит? Есть разработки, есть желание, более того, государство выделяет серьезные денежные средства.

Фото: www.globallookpress.com

М.Р. Удивительно, но все не увязывается на старте должным образом. Потому что решения по всем этим проектам принимаются в разных ведомствах, в разных кабинетах, в разное время. Нет необходимой синхронизации зачастую. По большому счету изъяны на этапе предварительного планирования, стратегического, на порядки больше, чем коррупция. Это наша главная проблема.

Мы теряем гораздо больше на изъянах стратегического планирования, чем уже на потерях, в том числе коррупционных, в ходе реализации. И один из примеров таких изъянов - это отсутствие синхронизации. Возьмите развитие судостроения и добывающих проектов. Тоже не было синхронизации. В результате замечательный проект Ямал-СПГ сейчас работает на корейское судостроение и будет работать еще какое-то время. С точки зрения «Новатэка», который его реализовал, все хорошо. К ним вопросов нет.

Вопрос к нашему государству: почему не получилось синхронизировать своевременно проекты так, чтобы эти 15 танкеров строились на российских верфях? Чтобы строительство первой очереди Ямал-СПГ проводилось пусть не силами российских компаний, раз нет таких компетенций, а силами иностранцев, перед которыми были бы поставлены жесткие требования по локализации. Они готовы работать на таких условиях, потому что проект-то большой. И после первой очереди есть вторая, третья.

Ю.П. Важно, чтобы локализация происходила здесь и увеличивалась.

М.Р. К глубокому сожалению, требований по локализации на старте, на берегу по Ямалу-СПГ не было выдвинуто необходимых. Сейчас мы не справляемся. И уже создается совместный центр компетенций «Новатэка», «Росатома» по технологиям сжижения природного газа.

Ю.П. Позавчера нельзя было согласовать позиции?

М.Р. Да. Это надо было сделать позавчера, совершенно верно. Этот дефицит синхронизаций, мы на нем очень много теряем.

Ю.П. Я, кажется, нашел ответ на свои вопросы, почему нет этой синхронизации, почему нет симфонии между органами государственной власти. Ответ прост. В свое время был принят и подписан президентом Владимиром Путиным закон о стратегическом планировании, в тот момент кабинет министров очень настойчиво попросил президента дать им трехлетнюю отсрочку. Она завершилась в 2018 году. Закон вообще никак не реализуется.

Можно по-разному воспринимать фразу «стратегическое планирование». Это не Госплан. Это не значит, что строительство сортира на Камчатке будет утверждать федеральное правительство. Но это означает один важный момент, то, о чем говорит Михаил Ремизов. Почему на успешном проекте «Новатэка» Ямал-СПГ задействованы южнокорейцы? Почему позавчера не было сделано согласований? Это и есть стратегическое планирование. Не сортир на Камчатке, а реализация собственных проектов на своей территории.

Фото: Olivier Le Moal/shutterstock.com

К сожалению, и другие цифры меня совсем не порадовали. Они имеют прямое сопряжение с обсуждаемой нами темой. Центробанк представил за 9 месяцев новые контрольные цифры. За истекший период, если сравнивать показатели год к году, у нас прямые инвестиции нерезидентов в небанковский сектор, можно добавить еще, несырьевой сектор российской экономики обрушились в 11 раз и составили 2 млрд 400 млн долларов. Это очень плохой звоночек.

Новый пакет антироссийских санкций со стороны Вашингтона – лишь один из моментов, который учитывается. На самом деле превалируют другие. В том числе шарахание, несогласованность между разными министерствами и ведомствами, к этому я присовокуплю и Центральный банк России. Пока что-то ничего не радует. Но я надеюсь, что отдельные моменты, о которых мы говорили, в том числе МС-21, будут решены и станут успешными.

Опять-таки к вопросу о стратегическом планировании. Садимся и решаем. Я знаю одного человека, который всех может усадить за один стол. Ему что, постоянно надо заниматься этим усаживанием? Каждый раз одно и то же. Может, научитесь уже, ведь не маленькие дети!