«Дух Вудстока» и его миазмы

Лето 1969 года было в США богато на громкие события. В июле американские астронавты ступили на Луну, однако «маленький шаг для человека» так и не стал по большому счёту «огромным шагом для человечества». Впоследствии космический прорыв американской экономики, техники и пиара был в значительной степени заслонён «достижениями» американской контркультуры.

9 августа в своём доме в Голливуде членами коммуны хиппи «Семья», возглавляемой Чарльзом Мэнсоном, была убита актриса Шэрон Тейт и с нею четверо её друзей. Убийцы руководствовались чёрно-расистской и сатанистской идеологией, выведенной по причудливой траектории из песен «Битлз». А с 15 по 18 августа на ферме в штате Нью-Йорк прошёл грандиозный фестиваль «Вудсток», ставший своего рода апогеем хиппизма, «свободной любви» и рок-н-ролла.

Преступление банды Мэнсона могло бы сказаться на судьбе «Вудстока» самым драматическим образом вплоть до его отмены — местным жителям из городка Бетель совсем не нравилась концентрация в их округе полумиллиона хиппи, и они ждали от этого сборища насилия и беспорядков. Но, к удаче контркультурщиков, имена и идеология убийц стали известны только в октябре — к тому времени Вудсток был усилиями прессы превращён в культурную икону. Его удалось противопоставить как полюс «мира и добра», как проявление «подлинного хиппизма» жестокостям маргинала Мэнсона.

Добрая репутация рок-фестивалей продержалась, впрочем, недолго — в декабре 1969 года в калифорнийском Альтамонте состоялся фестиваль, который должен был стать «Вудстоком Западного побережья». Но что-то пошло не так — нападения на женщин, драки, изнасилования, а в то время как лидер «Роллинг Стоунз» Мик Джаггер пел песню о «симпатии к дьяволу», прямо у него на глазах нанятые в качестве охранников фестиваля байкеры из «Ангелов ада» (так себе была идея) забили до смерти чернокожего тинейджера, начавшего размахивать в их сторону револьвером.

Чарльз Мэнсон. Фото: globallookpress.com

После двух сатанинских человеческих жертвоприношений за полгода репутация контркультуры, и всего, что с нею было связано, оказалась основательно замазана кровью. И тем больше было оснований у её защитников делать упор на Вудстоке, который усилиями кинематографистов и журналистов начал превращаться едва ли не в главное культурное событие второй половины ХХ века. Полмиллиона «детей цветов» собрались, чтобы слушать музыку и заниматься любовью, а не войной, никого не покалечили и сделали мир лучше. Всем следующим поколениям затягиваемых в контркультуру молодых людей предлагалось мечтать о Вудстоке как о высшем идеале и стремиться к «духу Вудстока».

Дух этот, надо сказать, был весьма специфический. Представьте себе запах полумиллиона немытых тел, насквозь промоченных дождём и валяющихся трое суток в грязи среди гор накопившегося мусора. Впрочем, этот запах перебивается более сильным — дымом каннабиса и гашиша, который стоит над полем густым, местами непроницаемым облаком. С краёв площадки это амбре усиливается духом от выгребных ям, так как никакого другого санитарного обслуживания организаторам обеспечить так и не удалось.

Вудсток вообще превратился в череду чудовищных организаторских косяков, причём по финансам, несмотря на 180 тысяч проданных билетов, мероприятие ушло в минус. Но на какие жертвы не пойдешь, когда создаешь «культурную икону столетия»! Обошлось без насильственных смертей (один передоз и два несчастных случая) — и то ладно. Собственно, контраст массовых ожиданий насилия и мирного характера фестиваля и стал его самой выигрышной пропагандистской картой.

Кадр из фильма «Вудсток» (Woodstock) режиссера Майкла Уэдли (Michael Wadleigh). Фото ИТАР-ТАСС/PHOTAS/DPA

Действительно, почти никто ни с кем не дрался — для этого было слишком мало сил, так как все, кто не предавался сексуальным оргиям, находились под непрерывным действием наркотиков. По той же причине говорить о музыкальном значении Вудстока не приходится, так как оно было осознано лишь задним числом, когда был склеен получивший «Оскара» документальный фильм. Большинство участников никакой музыки попросту не слышали.

Особенно не повезло группе Creedence Clearwater Revival, бывшей одним из самых ярких явлений американского рока. Вообще-то именно «Криденс» спасли фестиваль, после отказа множества звёзд согласившись выступать за довольно скромный гонорар. Однако, когда их наконец выпустили на сцену за полночь после тягомотного провального выступления группы «Благодарный мертвец» (Grateful Dead), аудитория была уже так утомлена и обдолбана, что неблагодарно мертвецки спала.

…Первой моей мыслью было: ого! — придётся выступать за группой, которой удалось усыпить полмиллиона человек! — признавался потом лидер «Криденс» Джон Фогерти. — Что ж, я играю, я кричу, через три песни вглядываюсь в пространство за юпитерами — три ряда переплетённых тел: все спят. Обдолбились и заснули… Как бы мы ни старались, полмиллиона находились в отключке. Это напоминало сцену из Данте: в преисподней полмиллиона сцепившихся тел, дрыхнут в грязи...

О «духе Вудстока» Фогерти отзывался впоследствии весьма ядовито:

Поколение Вудстока? — о да, класс. Пятидесятимильная автомобильная пробка. Ни еды, ни воды, ни крыши над головой, негде спать. Льёт дождь, все спят в грязи. «Мужик, это было классно! Какое пати! Кого, спрашиваешь, я видел прошлой ночью? Так я же обдолбанный был — забыл кого.

Вудсток не был, таким образом, музыкальным мероприятием. Отчасти он был мероприятием политическим — протесты против вьетнамской войны, требования легализации наркотиков, издёвки в адрес тогдашнего губернатора Калифорнии Рональда Рейгана. Однако собственно политический «выхлоп» Вудстока по сравнению с недавними выступлениями за гражданские права чернокожих и «маршами на Вашингтон» был ничтожным.

Здесь, кстати, надо остановиться на «пацифистском» движении в США эпохи вьетнамской войны. Так как мы жили по другую сторону линии фронта холодной войны, то правота антивоенных выступлений американской молодёжи и неправота военной интервенции США во Вьетнам кажется нам самоочевидной. На самом деле всё несколько сложнее. Американцы вмешались для того, чтобы остановить захват Южного Вьетнама, где преобладали христианские и прозападные настроения, — коммунистическим Северным. Миллионы вьетнамцев мужественно сражались против коммунистов и были согласны с их победой, пожалуй, ещё меньше, чем южные корейцы в 1950-е. Вьетконговцы вели террористическую войну, проявляли порой просто запредельную жестокость, при этом об их преступлениях, в отличие от преступлений американцев, никто никогда в прессе не писал. На своих штыках они несли даже не советский, а китайский коммунизм эпохи разгула террористической «культурной революции» председателя Мао (которой поклонялись американские леваки). Лишь в 1970-е вьетнамское руководство смогло решительно выбрать Москву в споре двух коммунистических сверхдержав.

Иными словами, американские пацифисты, боровшиеся против вьетнамской войны, боролись не за то, чтобы Америка не навязывала свой порядок по всему миру, а за то, чтобы США предали своего союзника и обрекли на гибель или плен тех вьетнамцев, которые не хотели коммунизма. С точки зрения СССР, Китая и «дядюшки Хо», эти пацифисты, безусловно, были полезными идиотами, но никак не с точки зрения интересов самой Америки.

Война во Вьетнаме. Фото: globallookpress.com

Атмосферу, в которой приходилось сражаться американским военным и южновьетнамцам, показывает история знаменитого снимка Эдди Адамса «Казнь в Сайгоне», на которой начальник южновьетнамской полиции Нгуен Нгок Лоан расстреливает схваченного вьетконговца. Эта сцена вызвала очередную волну «антивоенного» возмущения, превратившись в символ насилия «союзников Вашингтона» над мирными гражданами, генерал Лоан был затравлен... За кадром осталось то, что расстрелянный вьетконговец Нгуен Ван Лем был схвачен возле канавы, в которой лежали трупы расстрелянных южновьетнамских полицейских, их жён и детей.

Отработанные «хиппи-протестом» технологии слома государства и армии изнутри потом нашли применение уже в американской политике — направленной теперь против геополитических и идейных противников Соединённых Штатов. Все технологии цветных революций, «майданов», травля Сербии в 1990-е или Сирии в 2010-е — всё это было отработано «детьми цветов» и пущено в дело пришедшими к власти в Америке их представителями против других стран. Американский консервативный публицист Патрик Бьюкенен не случайно называл «красой и гордостью поколения Вудстока» Билла Клинтона, отца американских «гуманитарных интервенций» и «распространения демократии».

Но главное значение Вудстока было не политическим, а общекультурным и моральным. По сути, он стал американским «Великим Октябрём» — аналогом большевистской революции, но не в политической, а в сфере культуры и ценностей. Именно заклинания «духом Вудстока» сделали моральный стандарт хиппи — сексуальный и наркотический разгул, социальный паразитизм, презрение к своим государству и стране и пресловутый «пацифизм», всевозможные формы левачества — мейнстримом американского общества. Внутри США появилась «нация Вудстока», скреплённая описанным выше духом, и начала установление тотального контроля за американским образованием, культурой и политикой. А учитывая роль США в мире, это означало и контроль за этими сферами в мире в целом, настоящую Мировую Культурную Революцию.

Антихристианская элита захватила высоты культуры и искусства: элитные университеты, СМИ, массовую культуру, устроив посредством книг, фильмов, журналов масштабную атаку на христианские верования и мораль. Социальная революция 60-х началась с прихода поколения бэби-бумеров в университетские кампусы: пять лет Нация Вудстока валялась в грязи, слушая Country Joe and the Fish,

— отмечал тот же Патрик Бьюкенен.

Кстати, название упомянутой им группы — хедлайнера фестиваля — означало «Сталин и Мао» («деревенский дядя Джо и революционер, который чувствует себя как рыба среди крестьян»).

Из всех потрясавших человечество за последние столетия революций именно революция Вудстока, охватившая США и Европу в 1960-е, а затем перекинувшаяся на остальной мир, оказалась самой опасной и успешной.

Французская революция была революцией против Бога и монархии, настоянной на идеалах против Просвещения. Российская революция и другие коммунистические революции ХХ века были революциями против естественного политического и социально-экономического порядка, частной собственности, — порядка, к которому был приклеен ярлык «капитализм». Однако попытки заменить Бога, государство, частную собственность и социальный порядок утопическими экспериментами быстро проваливались. Люди только мучились от противоестественности навязанных революционерами моделей и стремились вернуться к прежнему общественному устройству.

В середине ХХ века левая мысль, так называемый культурный марксизм, пришла к идее, что бессмысленно менять политику или экономику, если основа разрушаемого «старого порядка» коренится в семье и культуре. Сознание всё-таки определяет бытие, признали марксисты от Антонио Грамши до Герберта Маркузе (последний — представитель Франкфуртской школы философии — был особенно влиятелен в США), значит — нужно взломать сознание, разрушив прежде всего семью.

Фото: globallookpress.com

Решение было абсолютно логичным, так как любая семья всегда воспроизводит то, что левым кажется авторитарной моделью общества, — подчинение младшего старшим, патерналистская опека и патриархальность, обязательность авторитета, обязательность дисциплины и строго установленного порядка (без которых всё развалится, особенно если семья многодетная). Иными словами, уничтожь религию, уничтожь государство, уничтожь собственность — и всё это восстановится из генетической ячейки под названием «семья». «Авторитарная личность» — как называли это франкфуртцы, то есть нормальная личность здорового человека, — непременный продукт семьи.

Объектом разрушения хиппистской контркультурной революции стала именно семья. Молодым людям объясняли, что самое лучшее — это уйти из дома, где их все равно не понимают. «Битлз» выпустили пропагандистскую песню «She's Leaving Home» («Она уходит из дома»), в которой «свалившая» хиппушка противопоставлена бездушным и думающим лишь о материальном родителям. В хиппистских коммунах стала пропагандироваться «свободная любовь» — завоевание «сексуальной революции», продержавшееся от изобретения противозачаточных таблеток до появления СПИДа. Поскольку хиппистский образ жизни был связан с нечеловеческой грязью и антисанитарией, которую благополучному человеку из хорошей семьи вряд ли возможно было долго вытерпеть, — возник культ наркотиков, и прежде всего травы. Главная функция этой наркопропаганды состояла не столько в мнимом «расширении сознания», сколько во вполне реальном снижении порога брезгливости.

По большому счёту в рамках хиппизма творцам антитрадиционной идеологии удалось создать своего рода альтернативу семье, антисемью, ставшую основной ячейкой антисистемы. Не случайно, кстати, что банда Мэнсона именовала себя «Семьёй», а развернувшееся в СССР в 1980-е годы хиппи-сообщество нарекло себя «Системой» и оказалось в некотором роде довольно жёстко структурированным и в некоторых аспектах даже тоталитарным.

Продуктом хиппизма стала культурная и поведенческая модель, когда достаточно массовая группа людей реально следует левым ценностям изнутри. Это было именно то, чего не удавалось добиться ни якобинцам, ни большевикам — их революции были революциями, в которых обычные люди с обычной буржуазной моралью заставляли других жить по правилам «колхоза». У хиппи «колхоз» наконец стал частью личности и социальной модели, хотя модель эта оказалась пригодной для жизни преимущественно в университетских кампусах — на деньги родителей, спонсоров и государства. Однако эту среду они захватили полностью, и США превратились в страну, где интеллектуальные высоты полностью попали под власть левототалитарной диктатуры.

Фото: globallookpress.com

Вудсток стал символом, маяком и светочем этой победившей «культурной революции». По счастью, победа оказалась всё-таки неполной. Время от времени американская культура, причём на самых её высотах, выдаёт жесткую антихиппистскую реакцию. У всех на глазах пример бескомпромиссного фильма Тарантино «Однажды... в Голливуде», но можно вспомнить и более ранние примеры — например, великолепную серию «Южного парка»: «Сдохни, хиппи, сдохни» (2-й эпизод 9-го сезона), посвящённую борьбе с Мада... простите — с Вудстоком, поданную в стилистике знаменитого блокбастера «Армагеддон». Спасителем городка выступает главный «фашист» сериала — Эрик Картман. В мульт, кстати, вставлена издевательская пародия на Вудсток, своё участие в котором вспоминают родители Стэна.

Беда, однако, в том, что Америка, а с нею и весь мир по-прежнему дышат миазмами «духа Вудстока». Именно из этого духа выросли всевозможные феминизм, ЛГБТ-активизм, социально-экономическое левачество и лицемерные «гуманитарные интервенции». Сопротивление есть, но до изгнания этого духа ещё очень и очень далеко.