Христианский интеллектуал и монархический идеолог: Академический консерватор Василий Катков

Публицистика в эпоху гражданских идейных войн

Выдающиеся публицисты — явления еще более редкие, чем выдающиеся писатели или государственные деятели. Они сродни пророкам, объясняющим людям смыслы происходящего, имеющим уникальный талант прозревать будущее и толковать истину. Этот талант сродни гармоническому складу души великих композиторов. Для того чтобы по-настоящему слышать и творить музыку, надо иметь абсолютный слух и хороший «умудренный» и искушенный вкус.

Не менее искусным необходимо быть, чтобы различать мысленных «духов» в области политической публицистики. Публицистики в изначальном своем значении, рассуждающей о государстве и обществе.

В идеале публицистика должна быть «прикладной наукой», прилагающей государствоведческие знания к реалиям общественной жизни. Недаром лучшими публицистами всегда были политики или мыслители, желавшие приложить свой опыт и знания к практической реальности.

Публицистика — это всегда голос, собеседник, когда более безаппеляционный, апологетирующий, когда стремящийся провести читателя по всем этапам своего рассуждения по той или иной теме. Публицистика — всегда собеседник, заинтересованный быть понятым и часто стремящийся к убеждению читателя в своей позиции. Это, безусловно, грань писательского искусства, соприкасающаяся с государствоведческой политической наукой. Это то, без чего политика в любом государстве не только слепа, глуха и нема, но и безумна. Там, где обходятся без нее, нет и разумной политической жизни. Нет никакой рефлексии, нет обсуждения, нет анализа и нет стремления к истине.

Наше современное общество по-своему «уникально». Революционные, а затем и всевозможные перипетии, связанные с советской идеологией, уничтожили всякий вкус к политике, всякое разумение политической жизни, сведя весь огромный спектр политических мировоззрений только до грубых материалистических вариаций демократии. Демократия способна только к атомизации, упрощению общества, нивелировке личностей и в конечном итоге утилизации всякой политической жизни. Политической жизни, в которой только и рождаются великие Отцы нации и мыслители, способные провидеть будущее для своих государств.

Мы живем в обществе, которое строит свою политическую жизнь на «копировании» западных политических конструкций. Главной догмой «науки», которая у нас формально отвечает за государство и общество, является убеждение, что с наступлением демократии «конец истории», да и «конец государственного права» уже совершился.

«Лучшие» формы власти окончательно найдены, «лучшие» конституции написаны, окончательные общественные идеалы найдены. И «лучшим» из ученых посчитается тот, который глубже знает те «лучшие» формы, «лучшие» конституции и общественные идеалы, которые сформировали Западную систему демократии. И нет никаких научных сомнений, никаких поисков истины, никаких альтернатив. По сути, наука о государстве и обществе умерла за ненадобностью. Ей нечего искать, не о чем мучительно думать и нечего сказать своим соотечественникам, кроме призыва смотреть на Запад и копировать, не задумываясь.

Да и действительно, зададимся простым вопросом: кого можно сегодня назвать Отцом нашей государственности? Кого из наших либеральных писателей можно назвать великим политическим писателем? Милюкова? Керенского? Максима Ковалевского? Они все — копии с западных идеологов либерализма и прогрессизма. Лучше читать Спенсера, Руссо или кого-то другого из самобытных западных политических писателей, а не их эпигонов на нашей почве. Да, у нас есть такие великие догматики-марксисты, как Ленин и Троцкий. Но если вы хотите понимать марксизм, коммунизм или социализм, то лучше читать опять же не наших эпигонов и революционных практиков, а классиков — Маркса и Энгельса.

Да, у нас есть яркие анархические идеологи Бакунин и Кропоткин, но они принципиально асоциальны и не понимают необходимости ни государства, ни общества. А потому и они не могут быть взяты в Отцы государства и нации.

М.А. Бакунин. Фото: www.globallookpress.com

Остаются национальные консерваторы, интересные именно как мыслители, не шедшие в рядах «общемирового прогресса» демократии и прав не известного никому человека. Самостоятельность правых сохраняет вневременность их интеллектуальной деятельности.

К сожалению, последнее столетие слова Христа «не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем» (Матф. 13, 57) в их адрес были особенно жестоко последовательны. Их могилы были покрыты глубоким слоем пепла утилизированной Российской Империи, их Родины. А их сочинения и идеи были преданы политическому остракизму. На черепках отвержения (остраконах) значились имена лучших русских мыслителей, и это не прошло даром для нашей политической жизни.

Как при демократии Древней Греции из нее были изгнаны лучшие граждане и лучшие мыслители: Аристид Справедливый, Фемистокл, Кимон, Фукидит, а такие, как Сократ, были приговорены к смерти. Так и при демократии из Советской России были изгнаны лучшие: Иван Ильин, Иван Бунин, Сергей Рахманинов, Иван Сикорский, а такие публицисты, как Михаил Меньшиков и Василий Катков, были убиты. Но были мыслители и герои духа, о которых после революции мы слышали только брань и политические ярлыки. Одним из наиболее неопознанных нашей наукой крупных русских публицистов был юрист, профессор Императорского Новороссийского университета Василий Данилович Катков (1867-1919 гг.).

В советской историографии его неизменно называли не иначе, как «погромщик» и непременно включали в список «активных черносотенцев» (См.: Одесский университет за 75 лет (1865-1940 гг.) Одесса, 1940. С. 134, 64), хотя, естественно, он никаких погромов не устраивал и не участвовал вообще ни в каких противоправных действиях.

Блестящие публицисты-мыслители — редкий интеллектуальный подарок истории.

Если в области наук, изучающих мертвую природу, — писал В. Д. Катков, — гениальные ученые являются редким исключением среди толпы посредственностей, то гениальные или даже просто хорошие государственные люди и умные публицисты должны, естественно, составлять еще более редкое исключение: общественная и политическая жизнь — более сложный и более трудный предмет изучения и предвидения, чем мир физический».

Кровавые и жуткие события революции 1905 года, последовавшие вслед за неудачной русско-японской войной, не могли не заставить талантливого ученого, специалиста в гражданском праве В.Д. Каткова выступить перед обществом со своей яркой политической проповедью в защиту исторических устоев Империи.

В.Д. Катков. Фото: www.globallookpress.com

Душевный склад, нравственный «этос» профессора Василия Каткова носил героический, исповедный характер. Война за истину велась им бескомпромиссно, невзирая на почти полную изоляцию его в харьковской университетской среде.

К сожалению, в деле борьбы с усиливающейся революционной крамолой мысли профессора В.Д. Каткова и других имперских консерваторов не возымели решающего значения и не смогли повернуть с гибельного пути наше беспечное русское общество, которое по своему прекраснодушию не слушало своих лучших граждан и вскоре было познакомлено историей с чекистскими подвалами и советскими концлагерями.

Многое из задуманного профессор В. Д. Катков смог реализовать, только когда он перешел в консервативно настроенный коллектив Императорского Новороссийского университета на юридический факультет, где деканом был другой крупный русский монархический идеолог, профессор П. Е. Казанский (1866-1947 гг.). В 1910 году он наконец смог защитить магистерскую диссертацию, а в следующем году стать профессором.

Окончил свой земной путь профессор В.Д. Катков трагически. Уже после революции, в разгар гражданской войны, он пал жертвой грабителей в 1919 году. 

Дореволюционная гражданская война идей. Критика социализма и революции

«Толпа — плохой мыслитель и самый дурной политик», — писал профессор В. Д. Катков. Это понимание привело его в стан борцов с революцией задолго до ее финальных разрушительных аккордов. Настоящая борьба за Империю велась долгие десятилетия до февраля 1917 года. В русском обществе шла полномасштабная гражданская война идей. Консерваторов было так же немного, как воинов в рядах Белых армий, но они отстаивали свои идеалы честно и до конца.

В этой борьбе профессор В. Д. Катков выступил, быть может, самым бескомпромиссным правым интеллектуалом, метафизически прозревавшим всю степень опасности своих противников.

Идет борьба, жестокая, — писал профессор, — беспримерная в истории русского народа. Борьба идей и борьба страстей. Борьба за самое существование русского народа и русского государства... Все отрицательные элементы государства заключили союз, чтобы разбить на голову, раздавить и уничтожить то, что всего дороже народу: его веру и его политическую самостоятельность, его нравственную культуру и будущность его детей...»

Эту гражданскую войну идей В. Д. Катков представлял как величайшее противостояние добра и зла. «Если всю историю человечества, — утверждал он, — можно представить в виде борьбы веры с неверием, то это представление особенно верно передает сущность данного момента. Борются два течения: так называемое прогрессивное и консервативное».

Гражданская война. Фото: www.globallookpress.com

Глубокий знаток Священного Писания, он прорекал революционным подстрекателям к насилиям и экспроприациям, что «камни из стен возопиют, и перекладины из дерева будут отвечать им: горе строящему город на крови и созидающему крепости неправдою!» (Авв. 2,11–12), что «в общей катастрофе погибнут и ее виновники — прогрессивные разрушители христианской культуры». Так все и произошло в исторической советской действительности.

Будучи, по-видимому, членом Союза русского народа, он призывал власть понять психологический момент и призвать на борьбу с тяжелым кошмаром революции народные массы. Формами такого призыва он предлагал назначение явного или тайного диктатора для проскрипции, то есть открытого лишения революционеров защиты закона и подавления смуты с помощью народных сил.

Нужно призвать общество не к абстрактному "поддержанию законной власти", большинству непонятному, а к активной борьбе с крамолой и крамольниками. И в этой борьбе нужно указать ему атамана, руководителя».

Профессор был радикальным критиком социалистических учений, в которых отрицал всякое отражение интересов трудовых народных масс.

Эту новую псевдорелигию бедняков он считал лживой, так как социализм замалчивал одни и подчеркивал только выгодные для него причины народной бедности.

Беря для сравнения более счастливые страны Европы, — говорил он, — социализм обходит молчанием их более выгодное географическое положение, лучший климат, более благоприятную историческую жизнь, более древнюю культуру, более правильное воспитание народа... Все эти важнейшие факторы общественной жизни, являющиеся матерью для населения Запада и мачехой для нас, совершенно упускаются из виду социализмом, особенно приспособленным для рабочих масс».

Фото: www.globallookpress.com

Носителем и распространителем социалистических идей он объявлял полуобразованную интеллигенцию, презренную роль которых в революции сравнивал с греческими софистами и библейскими книжниками и фарисеями. Обвиняя интеллигенцию в деятельности по упрочению только своего привилегированного положения в обществе за счет народа.

Если Фридрих Великий находил в Вольтере редкий ум в скверной душе, то в интеллигентских последователях вольтеровского атеизма и прогрессизма мы найдем только скверный ум в столь же скверной душе.

Господам белоручкам, — как называл В. Д. Катков революционную интеллигенцию, — нет, в сущности, никакого дела ни до бедности масс, ни до оскорбления их неосновательным экономическим неравенством. Им нужно защитить свои классовые интересы, а для этого одурачить по возможности лучше народные массы. Средством для этого является распространение социалистических идей, надежд и вожделений... для народа этот интеллигентский социализм — яд; сами интеллигенты — волки, нарядившиеся в овечьи шкуры; а вся их мудрость человеческая — "мерзость перед Господом"».

Всевозможные либералы и социалисты в своей пропаганде льстят мнению толпы. Слабость человеческой натуры используется ими в своих политических целях.

На деле люди, способные по своим познаниям и качествам характера играть роль правителей или помощников традиционной власти, так же редки, как и гениальные изобретатели, виртуозы-музыканты, истинные двигатели науки».

Профессор В.Д. Катков был политологом, глубоко проникнутым христианскими смыслами. Своих оппонентов, их деятельность часто характеризовал мыслями из Священного Писания. Например, либералов: «грехами народа Моего кормятся они, и к беззаконию его стремится душа их» (Осия, IV, 8). И, прорекая их судьбу, говорил, что «история воздаст им по делам их и славу их обратит в бесславие; за соблазн же "малых сих" и за дурное употребление данных им талантов взыщет с них по справедливой мерке, кому много дано, с того много и спросится».

В.Д. Катков одним из первых русских консерваторов еще за десять лет до революции описал ту духовную болезнь, которой страдало русское общество, и тот всегдашний спасительный рецепт для его выздоровления. «Пора обратиться к Богу, потому что в нашем нечестии причина нашего падения нравственного, экономического, политического и культурного. Пора перестать слушать лжепророков, ввергнувших нас в пучину бедствий... Только в Царской Власти опора наша. Только она одна, после религии, имеет право сказать о себе правдивые слова пророка: "Я спасала их, а они ложь говорили обо мне" (Осия, VII, 13)».

Революцию профессор В. Д. Катков видел как не только полное разрушение государства, но и искажение самой души народа. Для него душа народная не сохраняется без особого национального института династической Царской власти, который только и способен охранять лучшие народные черты.

Государь, — писал он, — это лучшая часть души всякого верного русского гражданина, не ходящего по "легальным" путям революции... Императорская Власть — святыня, палладиум порядка, прогресса, свободы и славы народа... Еще более священна и неприкосновенна Особа русского Императора как носителя Верховной Самодержавной Власти». 

Родина и Государь как часть нас самих и нашей религии. Христианство и государство

Фото: www.globallookpress.com

Душа, лишенная света религии, похожа на растение, лишенное солнца. Она чахнет».

Русская душа в начале XX века переживала, быть может, самый крупный свой духовный кризис, который не мог не отразиться на всех составляющих русской жизни.

Величайшая опасность общественной жизни состояла в ослаблении христианской веры в те смутные, революционные годы. В русских людях остыла и любовь к Родине и к Государю. Для В. Д. Каткова вера была глубоко связана со всеми русскими национальными ценностями.

Потому что вера объединяет все остальное. Как высочайшая ценность, как последнее сокровище, вера обнимает все другие ценности и сокровища народной жизни. Все гибнет без веры и все возрождается вместе с верой».

Любовь к Родине и преданность Государю были для него опорами «жизни и здоровья каждого государства».

В пресыщенном «серебряном веке», привыкшем теплохладно относиться к своему Отечеству, потерявшем горячее чувство присутствия в своей личной жизни Родины, В.Д. Катков был проповедником христианской любви к своим единокровно ближним. В ситуации первой революции 1905-1907 гг., почти переросшей в гражданскую  войну, его призыв возродить в себе любовь к Родине, к Государю и к своим родственно-кровно близким был призывом вернуться в начальную школу христианской нравственности.

Ведь если человек не может любить членов своей семьи, единокровных братьев, то любовь ко всем, любовь, достигающая идеала христианской любви к ближнему, абсолютно недостижима. Можно сказать, что это ступени. Если взрослый человек не любит своего земного Отечества, своих ближних по нации, то о какой любви ко всем ближним, ко всем людям можно говорить?

Революция констатировала по факту своего появления в русском обществе, что христианские идеалы в нем поблекли. Ведь любовь настоящая не рождается из секулярной философии интернационализма или либеральной доктрины всеобщего равенства. Недостаточно просто понимать, что надо хорошо относиться к окружающим тебя людям. Без любви можно только терпеть тех, кто тебе не близок.

Отечество, — почти умоляюще взывал публицист, — это все: ласки матери, любовь отца, заботы учителя, личная безопасность, средства существования, семья, собственность и т. д. Отечество, с другой стороны, — это жизнь для других: для своих детей, близких друзей, сограждан, для чести и славы своей страны, для ее благосостояния, ее будущности. Никогда человек не жил и не мог жить особью, изолированным существом. Отечество всегда входило составной частью в его жизнь, было элементом его бытия, лучшей частью его самого... Отечество — это  солидарность среди индивидуального разъединения, узел высшей любви среди взаимного соревнования, зависти, ненависти и злобы».

Фото: www.globallookpress.com

В.Д. Катков живо чувствовал духовную опасность новой революционной религии, отрицавшей и веру в Бога, и Отечество, и бессмертную душу. Называлось ли это демократией или социализмом, для него это было «просто подлостью». Оно «подло завелось», как он выражался, и соблазняет человека, задавленного «низшими инстинктами», спящего или затуманенного всевозможными освободительными «лжеучениями». В этом состоянии идея отечества

иногда... проявляется в уродливой форме: у человека с узкой и неглубокой душой отечеством является его "партия", его класс или сословие, его кружок. У еврея отечеством являются другие евреи. У анархиста или социалиста — его единомышленники».

Это очень верно и для сегодняшнего дня, когда в слово «патриотизм» часто вкладывается очень ущемленный смысл. Любят не Родину, а только свою «советскую родину», любят не весь народ, а только своих единомышленников, свою партию. Ущербный узкопартийный «патриотизм» — это болезнь и нашего времени.

Настоящий же, полнокровный патриотизм видит в Родине «совокупность всего того, что дала нам история, и что течет в наших жилах, составляет часть нашей души и оживляет нас на жизнь для других, на высокие подвиги... Родина не есть личное измышление, не есть произвольное предпочтение, а есть факт, не зависящий от нашей воли... "Больше сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя". Таков идеал любви, выставляемый христианством! Он обнимает собой и родину. "Други своя" — это все и каждый, а среди них и те, кто связан с нами единством государственной власти и исторической жизни. "Други своя" — это, между прочим, наши сограждане, то есть люди, признающие с нами общую власть и свою нравственную обязанность подчиняться ей не за страх, но и за совесть: не предатели, не внутренние враги, хотя бы они держались иной веры и были иной национальности...»

Посмотрите, как широк взгляд на патриотизм классического, с точки зрения советской логики, «черносотенца». Да, в его ареал любви входят все «веры» и «национальности», связанные с нами русскими единством «государства и власти» нашего Отечества.

Патриотизм по В.Д. Каткову лично нравственно обязывает каждого, потому что:

Государство — это я; даже больше — это лучшая часть каждого из нас! Государство — это то, что не принадлежит во мне одному мне как эгоистическому существу, а есть опора и возможность жизни для других. Государство — это то, что должно быть для меня дороже моего личного существования. Государство — это то, во имя чего каждый истинный гражданин должен приносить в жертву все, до жизни включительно: это — лучшая, то есть бессмертная, часть его бытия. Государство (другое название для нашей родины и ее Вождя) есть нравственная потребность человека». 

Гибель Трона и измена Родине

Фото: www.globallookpress.com

«Измена, трусость и обман», о которых писал Государь в своем дневнике, людьми верными чувствовалась задолго до февральских дней. Болезнь, приведшая к гибели Трона, еще до революции превратилась в духовную эпидемию.

Для профессора В.Д. Каткова было ясно, как день, что: «Только убив власть, можно убить свободу народа и умалить его права», но одновременно и что «гибель Трона влечет за собой и гибель народной самостоятельности». А потому измена Родине для него — это не только соблюдение целостности государства, этого великого общественного товарищества. Измена «есть отрицание верности своей родине, лояльности, преданности ее заветам и законам... На первом месте стоят, конечно, заветы религиозно-нравственного характера. Ими определяются все остальные проявления общественной жизни. Религия, нравственность и политика связаны неразрывными узами».

Он был крайне ригористичен и во имя жесткой логики государственной жизни говорил, что «нельзя бороться с изменой одними словами... Только стальная рука власти с атрибутами силы, непререкаемости и величайшего могущества может направлять такое общество по пути к возможному высшему благу. Такой сильной властью является для России самодержавие ее Императоров. Идеалом русского человека всегда будет Царь, который "все может"...»  

Самодержавие как причина существования России. Монархический идеолог

Профессор В.Д. Катков, будучи одним из ярчайших монархических идеологов, был, кроме всего прочего, погружен и в русскую традицию восприятия государственной власти.

В унисон с Карамзиным, говорившим, что «я хвалю самодержавие, а не либеральные идеи, то есть хвалю печи зимою в северном климате», профессор Катков, утверждая уникальность России, предлагал похожий образ: «Не климат Архангельской губернии сообразуется с одеждой ее обитателей, а обитатели ее одеваются сообразно ее требованиям местного климата... Государственная жизнь России сложилась не так, как на Западе. По условиям государственной жизни Россия — не Европа и не Азия... В государственном отношении Россия — … нечто, не имеющее себе подобного ни в одной другой стране, а потому и учреждения ее не могут быть копией с учреждений какой-либо другой страны».

Вослед Данилевскому он постулировал, что:

Основные черты государственного уклада страны даются не волей какого-либо отдельного лица, хотя бы это был самый могущественный государь, а историей... Государи — сами часть истории народа и подчиняются ее течению».

Император Николай II. Фото: www.globallookpress.com

Почитатель славянофилов, он разделял основной их посыл о аполитичности народа русского:

Лучшей формою будет такая, которая менее всего втягивает нас в дела "сего века". Чем меньше вмешательства в дела этого мира…, тем дальше от греха, тем спокойнее совесть, тем больше свободы для духовной жизни. Власть есть тягота и повинность, соблазн и дорога к греху... Царь — великий подвижник, жертвующий собою, по решению судьбы, для блага народа, берущий на себя бремя управления, как солдат берет бремя защиты родины».

Но как юрист профессор В. Д. Катков одновременно видел необходимость определенного отстранения, абсолютизма власти самодержавия:

Чтобы быть выразителем воли различных групп населения, нужно, в частности, не выражать вполне ни одной из них, т. е. иметь собственную свою волю».

Это очень важно для того, чтобы все слои населения считали власть своей, заботящейся обо всех подданных.

Однако он выделял в особую сознательную группу тех верноподданных, которые видят в повиновении власти и соблюдении ее престижа свою «нравственную обязанность». Именно эту часть населения он и считал тем «народом», той опорой власти, которая, собственно, и образует и поддерживает жизнь государства.

Не все люди равны, учил наш мыслитель, одни — искренние враги нам, другие — столь же ярые враги. Ребенок не может быть приравнен ко взрослому, праведник — к грешнику, труженик — к тунеядцу и т. д. Так и граждане в своих заслугах, в своих навыках, в своих силах, в своей лояльности, в своей самоотдаче не равны друг другу.

Такую же разницу нравственного и практического характера профессор В. Д. Катков видел и среди народов России. На инородцах, с его точки зрения, главным долгом лежал долг лояльности государству. На русских он возлагал более широкие государствообразующие обязанности или, как говорил другой консерватор, «средообразующие» вопросы. Хранение высших интересов страны в тесном смысле этого слова.

Автократическое начало профессор В. Д. Катков считал принципом универсальным, от которого не отказывается ни одно государство, не исключая и республиканские.

Разница только в том, что в то время как одни страны поставлены в более благоприятные условия международной и внутренней жизни, другие живут среди постоянных опасностей... Поэтому в то время как в одних странах автократия есть начало спящее, в других — начало, постоянно бодрствующее».

Автократия, а на нашей почве Самодержавие, принцип, к которому стремятся даже те, кто выступает против него. Даже борясь с ним, все революционеры, все властолюбцы своим тайным желанием хотят достичь своего личного или партийного «самодержавия», то есть полной власти. «На деле, — писал профессор, — все такие люди являются самыми фанатичными искателями самодержавия... и отличаются они от защитников существующей формы самодержавия только тем, что не останавливаются ни пред какими безнравственными средствами, чтобы добиться и осуществить свое самодержавие».

Желая уничтожить Самодержавие, революционные силы лишь показывали свое властолюбие, свою оторванность от народа и потерю смысла вековой национальной работы.

Самодержавие есть великий нравственный институт властвования. Самодержавие есть историческая властная причина, по которой существует Россия.

Профессор приводит богословскую аналогию:

Как без Великой Первопричины, которую мы называем Богом, не было бы меньших причин и их результатов, не было бы и каждого из нас, так без самодержавия в основе не было бы и русского государства».

Фото: www.globallookpress.com

Самодержавие есть форма, всегда возможная. История многочисленными примерами показывала, что страны, начинавшие свою историю Монархиями, а затем переходившие на республики, часто на новом этапе своего развития возвращались к Монархии, автократии как важнейшей составляющей эффективного развития государства.

Наследственно монархические государства всегда были лучшей опорой религиозного мировоззрения. И не в последнюю очередь из-за этого Цари воспринимали свою власть более историко-метафизически, видя себя ответственными не только перед современностью и будущностью, но и за прошлое.

Народ, которым правит Император, с точки зрения профессора В. Д. Каткова, — это «не те... 145 миллионов жителей, которые населяют территории России в данную минуту. Нет! Народ его — это те миллиарды, которые жили в продолжение тысячелетней истории страны и которые будут жить в ней, когда исчезнем не только мы, но и наши правнуки. Такая власть стоит внеминутных настроений толпы. Она ответственна перед Богом и историей. Ей нечего заискивать у теперешнего населения с его временными интересами, временными настроениями и ошибками. Она боится Бога и никого больше на земле. Только такая власть и может быть проводником истинной воли Божией на земле».

Как не хватает этого республиканскому и демократическому сознанию. Особенно когда они затевают бесконечные перманентные реформы общества и государства. Отталкиваются ли они в своих замыслах от того миллиардного кворума мнений русских людей, уже ранее живших на Русской земле? Нет, конечно. У них и в их материалистическом уме подобная мысль не может уложиться. Они реализуют в основном то, чему учились в западных школах и читали в западных учебниках, никаким образом не сообразуясь ни с нашей почвой, ни с нашей традицией...

Критики монархии, пытающиеся поразить этот принцип «в самое сердце», часто говорят, что в Евангелии нет предпочтения какой-либо форме власти, и что Христос не формулировал идеальной власти. Об этом, например, много говорили либерал Бердяев и евразиец профессор Алексеев.

У В. Д. Каткова есть величественная отповедь таким псевдорелигиозным критикам Монархии. «Христос, — писал он, — родился и жил под властью римских цезарей-самодержцев. В известном случае он прямо указал "Воздавайте кесарево Кесарю" и этим не только молчаливо освятил власть самодержцев, но и воспретил все то, что несогласно с нею, то есть не только прямой бунт или восстание, но и те политические происки, конечная цель которых — вырвать если не целиком, то отчасти эту власть у государя. Первые христиане вышли из среды, жившей тем идеалом государственной организации, который дан был в Библии. Древние самодержцы — царь Давид, Соломон и другие мудрые и благочестивые библейские цари — чтились христианами так же, как и евреями. Не было нужды давать людям какой-либо иной идеал государственной организации».

Зачастую в спорах можно услышать такой довод против Монархии, что, мол, она архаическая, отжившая свой век идея. Так говорят только во времена, не требующие общенационального напряжения, во времена, когда тихим и буржуазным по своим целям республикам никто не угрожает. Но идея Самодержавия неизбежно просыпается с новыми силами в те времена, когда внешние или внутренние опасности ставят на карту саму жизнь народа, его свободу и его будущее.

Самодержавие —

это героическое лекарство, даваемое больному политическому организму, не утратившему еще жизнеспособности».

И в новых опасностях России Самодержавная Монархическая власть может занять место знаменосца русской нации, на полотнище которого будут начертаны призывы к защите веры, свободы и самого бытия народного.