Царская семья в сфере германских интересов
Узнав о Брестском мире, Николай II записал в свой дневник 18 ноября 1917 года: Как у этих подлецов-большевиков хватило нахальства исполнить их заветную мечту - предложить неприятелю заключить мир, не спрашивая мнения народа, и в то время, что противником занята большая полоса страны
Крушение императорской России стало для кайзеровской Германии большим и неожиданным подарком. К началу 1917 года рейх был истощён как экономически, так и в людских ресурсах. На весну-лето союзники готовили общее наступление. В таких условиях сильно ослабленная кайзеровская армия, несмотря на все свои боевые достоинства, не смогла бы долго противостоять давлению с запада и востока. Катастрофа Германии стала вполне возможной в конце 1917 - начале 1918 года.
Внезапное падение монархии в России, разложение и дезорганизация русской армии в одночасье всё изменили. Тот же Людендорф писал, что "поспешествующая силами Антанты" Февральская революция делала обстановку на фронте благоприятной для Германии. Наступление армии Временного правительства на Юго-Западном фронте летом 1917 года полностью провалилось. 21 августа германские войска вступили в Ригу и угрожали непосредственно Петрограду. Все выдающиеся успехи, которые достигла русская армия под водительством императора Николая II, были сведены к нулю Керенским и генералитетом Ставки. Победа большевиков, в руководстве которых было немало людей, так или иначе связанных с германскими спецслужбами, привела Россию к "похабному" Брестскому миру, потере обширных территорий и выходу из войны. Германия торжествовала.
В этих условиях судьба императора Николая II и его семьи мало заботила германские правящие круги. Руководство рейха прекрасно было осведомлено о твёрдой патриотической позиции государя и его отрицательном отношении к какому-либо соглашению с кайзером, которого Николай II считал опасным и коварным врагом.
Узнав о Брестском мире, царь записал в свой дневник 18 ноября 1917 года: "Как у этих подлецов-большевиков хватило нахальства исполнить их заветную мечту - предложить неприятелю заключить мир, не спрашивая мнения народа, и в то время, что противником занята большая полоса страны?"
Вообще известие о Брестском мире потрясло Николая II. П. Жильяр свидетельствовал: "Как ни старался владеть собой государь, при всей своей выдержанности он не мог скрыть своих ужасных страданий, которым он подвергался преимущественно со времени Брестского договора. С ним произошла заметная перемена. Она отражалась на его настроении, духовных переживаниях. Я бы сказал, что этим договором Его Величество был подавлен, как тяжким горем".
Поэтому германская верхушка, понимая, что Николай II никогда не пойдёт с ней на сговор, с полным равнодушием относилась к судьбе царской семьи. В 1918 году после убийства царской семьи генерал-майор М.Н. Леонтьев, бывший командир 85-го Выборгского полка, шефом которого до войны 1914 года был Вильгельм II, написал ему открытое письмо, в котором он прямо обвинял кайзера в соучастии в екатеринбургском убийстве.
Генерал писал, что достаточно было "одного слова вашего Мирбаха, чтобы семья бывшего царя охранялась большевиками пуще своего глаза, ибо ведь собственная жизнь для большевистских главарей тоже дорога". Леонтьев напрямую связывал имя Вильгельма II с "именами представителей позорнейшего периода в русской истории - Лениным и Троцким". Кайзер в изгнании пытался оправдаться в обвинениях в потворстве екатеринбургского злодеяния и писал: "На моих руках нет крови несчастного царя".
Однако это была ложь. 15 марта 1918 года датский король Христиан Х телеграфировал Вильгельму с просьбой вмешаться в разрешение судьбы "низвергнутого монарха и его семьи". Кайзер ответил, что хотя он и разделяет озабоченность короля по поводу "такой близкой ему царской семьи" и ему бы хотелось обеспечить ей более достойное и надежное будущее, но соображения реальной политики отодвигают соображения человеколюбия.
Вильгельм II прямо заявлял, что его вмешательство невозможно, так как оно может быть истолковано как стремление восстановить на престоле династию Романовых, что в данный момент нежелательно для Германии. Таким образом, германский император сознательно ставил будущее царской семьи в полную зависимость от большевиков.
Бывший статс-секретарь рейха Готлиб фон Ягов в 1935 году свидетельствовал, что немецкая дипломатия устранилась от вопроса о судьбе бывшего царя, и все её усилия ограничились лишь несколькими строго официальными представлениями о "принцессах германской крови". На эти запросы приходили успокоительные ответы наркома Чичерина, и германская сторона не очень стремилась к большей определенности.
После убийства царской семьи с уст Вильгельма II не слетело ни одного обвинения в адрес большевиков. Наоборот, в своём последнем выступлении перед рабочими завода Круппа 11 сентября 1918 года германский император назвал большевистский режим "ультрадемократическим правительством, которое русский народ признал".
Напомним, что эти слова были сказаны спустя три месяца после екатеринбургского злодеяния.