Арбатский старец: 125 лет со дня рождения Алексея Федоровича Лосева

Какие образы всплывают при слове «старец»? Седобородый монах в схимническом облачении. Монастырский полумрак и легкое потрескивание свечей. Афонская костница с сотнями черепов почивших святогорцев. А может, иначе? Академическая аудитория «ленинского» пединститута. Подмосковная дача с плетеным креслом. Арбатская квартира и книги... книги... книги...

Образ Алексея Федоровича Лосева никак не вяжется с привычным символом православного старчества. Почтенный профессор, мудрец со «старого» Арбата, любимый учитель множества творцов современной гуманитарной науки: философов, филологов, богословов.

Ушедший в жизнь вечную в мае 1988-го, в год 1000-летия Крещения Руси и в день равноапостольных Мефодия и Кирилла, просветителей Словенских, Алексей Федорович так и не раскрыл тайну, которую знали лишь несколько самых близких ему людей, — то, что еще в 1929 году он, молодой советский профессор, принял тайный монашеский постриг.

Русский философ Алексей Лосев, 1923 год. Фотохроника ТАСС

Вот как об этом несколько лет назад автору этих строк рассказала Аза Алибековна Тахо-Годи, ученица и наследница профессора Лосева, которая на протяжении трех с половиной последних десятилетий его жизни, по сути, была «келейницей» арбатского старца:

С 1929 года и до самой смерти он носил на голове черную монашескую скуфейку, которую все считали просто "профессорской шапочкой", не подозревая, что 3 июня 1929 года Алексей Федорович и его супруга Валентина Михайловна приняли тайный постриг от своего духовника, афонского старца архимандрита Давида (Мухранова), с именами Андроник и Афанасия. На следующий год их арестовали по одному из церковных дел, да и до ареста Лосева уже клеймили в печати как "философа Православия, апологета крепостничества и защитника полицейщины". Пришлось пройти тюрьму, лагерь...

Последний идеалист

С юных лет, обратившись к античной философии, творчеству Платона и неоплатоников, к философии имени и богословскому течению имяславия, будущий тайный монах избрал путь, идти по которому в окружении диалектических материалистов было практически невозможно.

Тем не менее профессор Лосев нашел выход: его призванием стала классическая филология, в русле которой вышли многие десятки философских томов. Но в молодости не помогло и это. За работу «Диалектика мифа» он был арестован вместе с супругой по делу «Церковно-христианской монархической организации "Истинно-Православная Церковь"».

Нельзя сказать, что обвинение было совсем уж ложным. Конечно, ни в какой тайной политической организации тайные монахи Лосевы не участвовали. Но их причастность к группе православных мирян и клириков, мягко говоря, весьма критически относившихся не только к реальности тех лет, но и к компромиссному пути, ознаменованному деяниями митрополита Сергия (Страгородского), в 1927 году издавшем Декларацию о лояльности к советской власти, была очевидной.

Но книга «Диалектика мифа», каким-то чудом вышедшая в 1930 году (потом, конечно, конфискованная и уничтоженная), содержит немало весьма смелых и при этом последовательно православно-консервативных утверждений.

Причем не только для тех страшных лет, но и для сегодняшнего дня:

Нельзя молиться при электрическом свете, а можно только предъявлять вексель. Едва теплящаяся лампадка вытекает из православной догматики с такой же диалектической необходимостью, как царская власть в государстве или как наличие просвирни в храме и вынимание частиц при литургии. Зажигать перед иконами электрический свет так же нелепо и есть такой же нигилизм для православного, как наливать в лампаду не древесное масло, а керосин. Нелепо профессору танцевать, социалисту бояться вечных мук или любить искусство, семейному человеку обедать в ресторане и еврею — не исполнять обряда обрезания.

Остро, поэтично, иронично и... совершенно несвоевременно. Собственно, профессор Лосев будто бросал вызов времени. А весь окружающий мир его, как в свое время философа Григория Сковороду, «ловил, но не поймал», хотя пытался многократно. Есть предание, будто на вопрос, остались ли еще в СССР философы-идеалисты, Сталину ответили: «Есть один, Лосев». На что Сталин сказал: «Один пусть останется».

Алексей Федорович мог погибнуть в лагере, но, немало претерпев и практически потеряв зрение, выжил. А в ночь на 12 августа 1941 года в его дом на Воздвиженке попала огромная фугасная бомба. Погибли близкие, погибла уникальная библиотека, но самому профессору Лосеву Господь даровал еще почти полвека земного бытия. И до самого последнего дня он не переставал писать научные труды и преподавать. Вот как об этом рассказывала автору этих строк Аза Алибековна Тахо-Годи:

Работал он постоянно, даже ночами обдумывал свои труды, а днем диктовал — в те времена не было диктофонов, и нужны были помощники. И так каждый день. Так написана его монументальная "История античной эстетики". И преподавать не переставал. Занимался практически до последнего дня. Правда, это были уже не студенты, а аспиранты кафедр общего языкознания и русского языка. Они приезжали на Арбат заниматься с Лосевым, сдавали ему экзамены, защищали диссертации. За нашим большим столом нередко сидело человек 12-15 аспирантов.

Москва. Дом №33 по улице Арбат, где с 1941 по 1988 год жил русский философ А. Ф. Лосев. Фото: Алексей Антонов / ТАСС

Словом, вплоть до 1000-летия Крещения Руси, когда в Советском Союзе уже фактически началось «Второе Крещение Руси», профессор Лосев продолжал традиции дореволюционного университетского образования. И вместе с тем оставался наследником той русской религиозно-философской школы, которая ушла с людьми, чьим учеником и собеседником был Алексей Федорович: Семеном Франком, Николаем Бердяевым, священником Павлом Флоренским...

А в числе тех, кто общался с профессором Лосевым в 1980-х, был молодой выпускник филологического факультета МГУ Максим Евгеньевич Козлов, ныне — известный московский пастырь и проповедник, профессор Московской духовной академии, председатель Учебного комитета Русской Православной Церкви, протоиерей Максим Козлов.

Отец Максим поделился с Царьградом своими воспоминаниями о профессоре Лосеве, о том, почему в последние годы его жизни именно вокруг него сложился самый настоящий кружок верующей интеллектуальной молодежи.

Протоиерей Максим Козлов: «Лосев был философом слова и дела»

Алексей Федорович Лосев соединял в себе качества, которые редко в каком человеке сошлись в XX веке. С одной стороны, как философ он всегда был обращен к глубочайшим темам бытия. Темам, которые по сути своей религиозны: смысл жизни, бессмертие, природа души, историософия как процесс, исполненный внутреннего смысла, конечное предназначение человека и общества. Все это естественно собирало вокруг тех людей, по преимуществу верующих и тяготеющих к религиозной традиции, для которых это было важно.

Второе. Алексей Федорович Лосев был человеком уникального энциклопедизма, такого уровня образованности, что в философском, филологическом, историческом обществе близко к нему можно поставить лишь единицы. И этот энциклопедизм был не всеядностью, не знанием «чего-то понемножку», но глубочайшей укорененностью в той дорогой всем нам европейской цивилизационной традиции, которая восходит к античной Греции, и к тем темам, которые были поставлены уже изначальной философией. Что также не могло не привлекать к себе людей, для которых философия — не просто игра ума или, упаси Бог, способ заработка, а попытка осмысления мира и себя в этом мире.

И третье. Алексей Федорович Лосев был человеком, в котором не расходились слово и дело. Вся его жизнь была примером научного аскетизма. Он был аскет в прямом смысле слова, в его жизни труд, труд и труд ради высочайших поставленных целей занимал фактически все. И это не могло не привлекать. Он не был философом, который развлекает публику и срывает аплодисменты, а живет вне зависимости от того, что изучает и чему учит. Это нерасхождение слова и дела в нем, конечно, чрезвычайно привлекательно.

Думаю, все вышеперечисленное и есть то, что и ныне должно обращать нас к его наследию. Ибо все эти качества редки, и каждый христианин, который хоть как-то пойдет этой дорогой, уверен, и Богу угодит. И, конечно, сможет принести добрый плод для окружающих.

Москва. Русский философ Алексей Лосев. Фотохроника ТАСС

***

Слова «вечная память» сопровождают каждую православную заупокойную панихиду и литию. Конечно, это не лирический образ: обращаясь ко Господу, мы по-настоящему надеемся, уповаем, что Он сотворит молитвенное поминовение тому или иному человеку в «род и род». И в случае с профессором Лосевым нет никаких сомнений, что эта память будет поистине вечной.