Александр Маршал. Слово о русском солдате и бежавших из России предателях

Яркий пример – Чулпан Хаматова, которая уже хотела бы вернуться в Россию, но не знает, как это сделать после своих провокационных выступлений, в которых она холуйски заигрывала перед Западом, поливая грязью Россию, издеваясь над званием "народной артистки", которое, по сути своей, составляет гордость нации. Что сейчас? Заблаговременно построив особняк в Латвии, она очень хочет вернуться. Но публично в этом не признаётся – засылает информацию через инсайдеров, вероятно, щупая почву. 

Внутри России осталось немало антигероев – от "Би-2" до Юрия Шевчука. Они не сбежали, да и никто их к этому не принуждает, но каждый отличился своими провокациями.

Отдельная тема – это литература. Наш народ всегда был самой читающей нацией. Однако, если вы зайдёте в любой книжный магазин Москвы, Петербурга или других крупных городов, то не поверите своим глазам: полки завалены продукцией тех, кто сейчас поносит Россию.

Вот что по этому поводу сказала председатель комитета Госдумы по культуре Елена Ямпольская:

Мне бы не хотелось видеть книги Бориса Акунина, мне бы не хотелось видеть на экране или на сцене Чулпан Хаматову, мне бы не хотелось больше никогда видеть на нашем телеэкране Максима Галкина. Мы с вами наберём, наверное, какой-то список лиц, которые очевидно находятся под иностранным влиянием.

Эти и другие актуальные темы современной России в программе "Царьград. Главное" обозреватель Юрий Пронько обсудил с заслуженным артистом России Александром Маршалом.  

Александр Маршал: "Я не знаю, почему они уехали, я знаю, почему я никогда не смогу уехать". Фото: Царьград.

"И тут же вышел мужичок со списком – на всякий случай..."

Юрий Пронько: Вы многих из этой сценической плеяды знаете лично. Какие испытываете чувства?

Александр Маршал: Я даже не удивлён. В советское время в одной из серьёзных газет, которую домой принёс отец – военный лётчик, была статья о том, как в 60–70-х годах в Белоруссии ребята играли в лесу в "войнушку". Неожиданно один из мальчишек провалился в старый подземный немецкий склад. Чего только там не было: и вооружение, и продовольствие, и форма...

Пацаны – есть пацаны, они напялили на себя эту форму, нацепили каски, взяли автоматы и влетели на один из хуторов Полесья. Бабушки, увидев их, стали креститься, думая, что снова всё началось. И тут же вышел один мужичок со списком коммунистов – на всякий случай. Это было в советской прессе.

Поэтому я не удивляюсь, когда происходят события, подобные теперешним, когда во время спецоперации люди ведут себя подобным образом. Но ответить, почему это так происходит, я не могу – я не в их шкуре, у меня нет возможности влезть к ним в душу.  

– Как вы считаете, они в большинстве или в меньшинстве?

– Конечно, они меньшинство. Я уже побывал почти во всех госпиталях и знаю, как много артистов там выступали до меня. И будут выступать дальше.

– У меня впечатление, что большинство отмалчивается.

– Ну, это тоже, наверное, позиция. Видимо, людям есть что терять, они боятся. Я же в таких случаях говорю, что всегда отвечаю сам за себя.

Вот вы меня спрашиваете: почему они уехали? А я не знаю ответа, потому что я-то не уехал. Да и как я могу уехать? Я сам был военным, служил в советской армии. Поэтому я сейчас поддерживаю наших ребят, которые выполняют свой священный долг.

Они мне родные люди, и они получили приказ. Я, мягко говоря, не согласен, когда на них гонят пургу, называя их "убийцами" и так далее.

– Вы слышали Хаматову, она говорит, что мы поддерживали сепаратистов.

– Я даже не вникаю в то, что они говорят, в том числе и Хаматова. Это её личное дело.

Мне неинтересно, что говорит Хаматова, я всё увидел на примере своей семьи

– Вы осознанно ставите эту стену между собой и ними?

– Мне она неинтересна, потому что я примерно знаю, что она хочет сказать: "Всё, что было, и всё, что есть, – это плохо".

А можно, как было с моей семьёй? Когда-то мои родители переехали в Киев. Мы всегда жили по гарнизонам, в военных городках, а мама хотела жить в большом городе. И выбрали Киев, но не потому, что это была Украина. Просто это очень красивый город, я его обожаю. И родители туда переехали, я там сам, правда, не жил, но приезжал к ним, когда выступал в Киеве. И тогда всё было замечательно.

В 2001 году не стало папы, я его успел похоронить. А 9 мая 2015 года в 3 часа ночи ушла мама. Узнав об этом, я позвонил свои друзьям в Киев, спросил, смогут ли они меня поддержать в аэропорту. Они мне ответили: подожди, мы тебе перезвоним.

Александр Маршал: "Они не враги, им в голову вливали пропаганду 30 лет". Фото: Царьград.

А когда перезвонили, сказали, что они справились то ли у СБУ, то ли у кого-то ещё, и говорят: нет, старик, извини, лучше не приезжай, никто не гарантирует безопасности.

Слава Богу, что у меня там были такие друзья, которые кремировали маму, привезли урну в Москву. А в 2017 году ушла моя сестра младшая. Такая же история. Я уже просто позвонил, сказал: ребята, наверное, будем действовать так же, потому что я там в списках "Миротворца". Они сделали то же самое, привезли урну.

Я им говорю: там остался батя, на Лесном кладбище в Киеве. Эксгумировали отца, кремировали, привезли, и теперь они у меня здесь, на Троекуровском кладбище, мне хотя бы есть куда приходить, поклониться своим близким и любимым. Не пережив такого, можно гнать любую пургу. Поэтому я даже не обращаю внимания на то, что они говорят.

– У вас очень личная история.

– А таких историй много. Я потом узнал,  что на меня завели уголовное дело за то, что я вёл концерт, посвящённый открытию Крымского моста. Это что за бред?

– На самом деле, это всё личное. Я тоже не буду делать вид, что мои предки не связаны с Украиной – меня выдаст моя фамилия. Более того, у моего отца было 11 братьев и сестёр, они сейчас живут по ту сторону, и мы не общаемся практически. Потому что они мне говорят: ты фашист. Я им отвечаю: подумайте, у нас с вами общий предок – прадед Мина. Он погиб в феврале 1944 года, освобождая родную землю от нацистов и бандеровцев. А вы сейчас мне кричите бандеровские лозунги. Как такой сдвиг произошёл?

– А дед Зеленского, который похоронен на кладбище, он был командиром роты во время Великой Отечественной войны. Это как?

Они не враги – им просто вливали в голову пропаганду

– Вы не воспринимаете их как врагов?

– Нет, я не воспринимаю их врагами по той простой причине, что как только поменяется ситуация, они увидят, что на самом деле всё не так, как им вливали на протяжении 30 лет в голову, а особенно последние 8 лет, когда была война с Донбассом. Сейчас они говорят то, что им внушают с экранов.

У меня такая же ситуация с моими друзьями, которые живут в Штатах. Когда они мне начинают говорить, вот вы там вторглись. Я им отвечаю: стоп-стоп, я неоднократно бывал в Луганске, в Шахтёрске, я знаю, что там происходит.

Но если посмотреть американские новости, то там рассказывают всё ровно наоборот. Поэтому я друзьям говорю: если вы хотите, чтобы мы и дальше общались – а нас связывает очень многое – на эту тему давайте не говорить. И мы не разговариваем об этом.

Бесполезно их переубеждать. Они слышат только то, что вливает им или Украина, или Америка, или Европа. Один товарищ меня убеждал: "Ваши солдаты грабят, они тащат домой холодильники, телевизоры, смесители".

Это пропаганда. И мы эту информационную войну проиграли – нас там нет.

– Так и у нас здесь такое говорят. Фамилии тех, что это распространяет, известны. Но они до сих пор не привлечены ни к какой ответственности.

– Знаете, какая тут ответственность? Господь Бог, он всё видит. И даже если эти люди считают, что всё это ерунда, им всё равно придётся отвечать там за то, что они натворили в этой жизни.

"Мы туда вернёмся, иначе нам будет стыдно перед погибшими пацанами"

– А вот такой ещё тренд у них пошёл – им стыдно быть русскими после 24 февраля. А для меня важным моментом гордости за своё Отечество стали слова, которые произнесла мама офицера Владимира Зозулина, посмертно награждённого званием Герой России.

Есть ещё и гордость за него. Мы с папкой, значит, воспитали настоящего мужика, настоящего воина. Он у нас всегда был ответственный, очень внимательный, заботливый, нас очень любил, оберегал нас. А насчёт военной операции, я так хочу сказать, мы сразу стали её поддерживать с мужем, мы знали, что Вова будет участвовать. Но мы всё равно, мы гордимся, и мы будем всегда гордиться и нашей Россией, и нашим президентом, мы Владимира Путина очень уважаем и гордимся им тоже. И нашим народом гордимся, и нашими воинами, нашей армией. И пускай Запад на нас не прёт, мы не сломимся, мы не испугаемся, это нас делает сильнее. 

– Это как раз те слова, которые не хотят слышать, кто убеждает нас, что "всё наоборот". Им не по нраву, что мать погибшего солдата говорит подобные вещи.

– Им хотелось бы, чтобы она всех проклинала.

– Да, они ждут этого. Но она этого не сказала. Знаете, если бы такая история произошла со мной, я бы сказал то же самое – я горжусь.

Я был практически во всех госпиталях, которые есть в Москве, вокруг Москвы, в Московской области. Ни один из военных, с кем я общался, не сказал, что больше туда не вернётся. Несмотря на тяжёлые ранения, они говорят: мы вернёмся, иначе будет стыдно перед погибшими пацанами. Вот такие у нас ребята.

Видимо, существует какой-то генетический код, генетическая память, которая не позволяет им быть другими. Мне кажется так. Я им говорю, что мне вот уже 65, возраст не позволяет, но если бы я был их возраста, я был бы с ними. Совершенно точно.

Программа "Царьград. Главное" выходит на "Первом русском" каждый будний день в 18:00. Не пропустите!