Тотальный диктант показал неэффективность школьной программы по русскому языку
Грамотность - частная проблема каждого, уверен эксперт +Царьграда+
Инициатива "Тотального диктанта" - несомненно, благонамеренная. При всем - весьма значительном - зазоре между такими вещами как "русский язык" и "правила школьного правописания", само по себе внимание к собственной грамотности можно только приветствовать. Однако количество участников (при весьма значительном росте) составляет лишь ничтожную долю от всего населения страны, и представительность выборки (с учетом мотивов, которые приводят на площадки примерно 15 тысяч москвичей) - весьма сомнительна. Потому любые выводы о грамотности населения в целом, исходя из результатов "Тотального диктанта", следует считать преждевременными. Но этот диктант - хороший повод для разговора о школьной грамотности, к которому мы и приступим.
"Выяснилось, что школьные правила участники диктанта вообще и москвичи в частности знают хорошо - в словарных словах и правилах, изучаемых в школе, ошибок практически не делают. "Ча"-"ща" пишут как положено, в словах типа "искусство" не ошибаются. Сложности вызвали те слова и предложения, которые пишутся по правилам, не изучаемым в школе или изучаемым не в полном объеме. К примеру, в этом году проблемой стало правописание причастий и прилагательных, заканчивающихся на "-мый" - типа "невидимый": многие не знали, слитно или раздельно пишется частица "не", поскольку в этом случае написание определяется отдельным непростым правилом, про которое не все знают - в школе оно не изучается", - такой анализ дает координатор диктанта по Москве Мария Ровинская.
Однако же это объяснение представляется слишком поверхностным. Помнится, в мою бытность учеником правило, регулирующее слитное и раздельное написание "не" и "ни", в школе изучалось. Допустим, что теперь это не так. В одной из лучших статей по проблемам средней школы - "Школьные годы бесследные" Бориса Жукова - дается другое объяснение этому феномену: "Сравнительную эффективность читательского навыка и изучения правил легко видеть в интернет-переписке. При первом знакомстве с текстами на форумах и в чатах они поражают своей безграмотностью. Более внимательный взгляд, однако, показывает, что никто не пишет "карова" или "паравоз" (если не считать модной "падонской" орфографии, то есть намеренных неправильностей). Массовые ошибки относятся в основном к написанию "не" и "ни", слитному-раздельному написанию предлогов и частиц, одинарному-двойному "н" в причастиях и прилагательных и так далее - то есть к ситуациям, когда из двух реально употребляемых вариантов написания нужно выбрать правильный в данном случае. Тут воспроизведением графического образа не отделаешься - нужно знать правило, а его никто не знает".
Нам тоже представляется, что грамотность письма мало связана со знанием проходимых в школе правил: если спросить что-то, выходящее за рамки просто формулируемого опыта (вроде того же "ча"-"ща") - полагаю, информации о правописании мы от взрослых, давно окончивших школу людей услышим немного. Грамотность действительно формируется читательским опытом, и когда мы говорим о "врожденной" грамотности, то дело только в том, что этот опыт в основном сформировался раньше, чем грамотность стали проверять, и продолжает формироваться параллельно школьному обучению. Разумеется, опыта недостаточно, и большую роль играет способность ребенка к лингвистическому анализу и обобщению (если она отсутствует - не помогут никакие объемы прочтенного текста). Качество чтения и уровень корректуры влияют на грамотность больше, нежели противоестественное школьное преподавание русского языка: выучить правило - значит, поставить выжимку из опыта впереди самого опыта. Вообще такой педагогический прием иногда бывает необходим, но лучше ограничить его применение; и мы далеко не уверены, что именно в преподавании русского языка он уместен. Как предмет, русский язык исходит из тотального недоверия к читательскому опыту, не успевающему сформироваться, - и потому все его преподавание превращается в спешку и суету. Для тех, кто обладает "врожденной грамотностью", эта спешка и суета означают лишнюю трату времени и сил, которые можно использовать более конструктивно, для безграмотных - недостижение результатов (это видно по самим жалобам на безграмотность; от общественного внимания ускользает то, что грамотность у тех, у кого она есть, со школой практически не связана).
Читатель спросит: а как следует поступить? Если, по твоим словам, школьное преподавание русского языка неэффективно, можешь ли предложить приемы для исправления ситуации? Признавая резонность подобных вопросов, попытаюсь по мере сил на них ответить.
Мы не можем развить способности лингвистического анализа, но объем и качество чтения отчасти зависят от нас. Сократив количество предлагаемых правил, мы можем поставить их в должный контекст: подготовить их усвоение читательским опытом. Это будет означать знание правил в целом и главном, не вдаваясь в педантические подробности. Впрочем, педантические подробности - как правило, результат соглашений или академического произвола: закономерности слитного и раздельного написания "не" и "ни" менялись столько раз, что выбор того или иного варианта - не более чем произвол. Не существует рациональных объяснений тому факту, что для воспроизведения латинского слова "commissio" правильным является вариант "комиссия" (по мнению дореволюционных специалистов) - самый противоестественный, а не последовательные "коммиссия" (как писал бы я) и "комисия", или непоследовательный, но обратный избранному - "коммисия". Поскольку по такой логике (точнее, по ее отсутствию) правописание выстраивается на каждом шагу, само преподавание русского языка превращается в мощный инструмент формирования догматического сознания: в качестве директивных вариантов предлагается то, чему нет разумных причин.
Потому я рискнул бы высказать еретическую мысль (и такую, которая подавляющему большинству не понравится): грамотность - частная проблема частного лица. Школа помогает ею овладеть в рамках формирования читательского опыта, но не несет за нее непосильной ответственности. Во Франции при ancien régime считалось неаристократичным грамотно писать - такая доблесть была принадлежностью не благородного сословия, а roturiers, разночинцев. Можно было бы и не приводить этот пример, если бы не одно обстоятельство - период высшего блеска и высшего мирового престижа французской культуры (а может быть, недостижимый образец для любой культуры вообще). Помогала ли этому безграмотность? По крайней мере не мешала. А кроме того, если народ настолько безграмотен, как жалуются все, - может, не так много мы и потеряем? А может быть, вовсе ничего не потеряем, или даже что-то приобретем?
