США участвуют в диверсиях против России, "прокусывая" систему ПВО

Госдума в первом чтении одобрила пакет законопроектов, предусматривающих наказание вплоть до пожизненного заключения за содействие диверсионной деятельности. Насколько необходим этот законопроект, обсуждали в студии "Первого русского". В пояснительной записке к норме авторов (спикер Госдумы Вячеслав Володин и ещё 380 депутатов парламента) говорится:

В настоящее время действующие меры ответственности за преступления диверсионной направленности не соотносятся со степенью общественной опасности и организованности таких преступлений.

Авторы законопроекта предлагают дополнить Уголовный кодекс новыми статьями, установив уголовную ответственность за содействие диверсионной деятельности, вовлечение, призывы и склонение к финансированию диверсионных актов.

Кроме того, уголовная ответственность должна грозить также и за обучение диверсионным актам, создание преступных сообществ с целью совершения диверсий, за пропаганду, оправдание и поддержку диверсий. 

Терроризм и диверсия – явления разные

Эту тему в программе "Царьград. Главное" обозреватель Юрий Пронько обсудил с депутатом Госдумы Андреем Луговым.

Юрий Пронько: – На ваш взгляд, это решение действительно вызвано существенными обстоятельствами?

Андрей Луговой: – Безусловно. И прежде всего потому, что сейчас проводится спецоперация. Когда готовился этот законопроект, то мы задавали вопрос, в чём всё-таки разница между терроризмом и диверсиями. Потому что очень схожая история.

Конечно, это разные явления, потому что терроризм связан прежде всего с политикой, с идеологией. Террористы совершают какие-то преступления не только против граждан или объектов инфраструктуры, но и против государственной власти, чтобы повлиять на принятие тех или иных решений.

Что касается диверсий, то здесь мотив один – нанесение экономического ущерба, и направлены диверсии против основ конституционного строя. Эти преступления не связаны с идеологией, с попыткой давления на государственные органы власти с целью изменить какие-то решения. То есть диверсия – это более широкое понятие.

Андрей Луговой: "Меня спрашивают: зачем нужны поправки, если можно преступления квалифицировать как терроризм? Я считаю, что это разные вещи". Фото: Царьград

– Но это же может преследовать другую цель? Например, создание паники среди населения, нервозности, хаоса.

– Совершенно верно. Кстати говоря, статья, связанная с терроризмом, и статья о диверсиях, они где-то даже пересекающиеся. Я думаю, что после окончательного принятия предложенного законопроекта будет нарабатываться судебная практика и этим вопросом станут заниматься именно органы ФСБ и Следственного комитета.

Путаница в головах, конечно, есть. Меня спрашивают: зачем нужны поправки, если можно преступления квалифицировать как терроризм? Я считаю, что это разные вещи. А дальше будет нарабатываться практика.

– Но если нам через 9 месяцев после начала спецоперации приходится принимать такие решения, то это значит, что против нас развёрнута самая серьёзная работа. Многие эксперты – конечно, не под камеры, – очень откровенно рассуждают о возможных диверсиях. Об этом говорит и ситуация, связанная с Энгельсом и Рязанью.

– Вот вы сейчас сами упомянули слова "паника", "хаос" и так далее. Конечно, любое слово, любая информация, касающаяся проведения диверсий, особенно в глубине территории России, может вызвать много вопросов и привести к паническим настроениям. Но говорить об этом, безусловно, необходимо.

Мы приняли в состав России четыре новых субъекта, где сейчас укрепляемся. На тыловых территориях происходит стратегическое планирование действий наших вооружённых сил. И мы в новостных сообщениях видим, что происходит.

У нас в Госдуме есть правило, что депутаты каждой фракции отвечают за новый регион. Я занимаюсь Запорожской областью. И во время региональной недели всегда отправляюсь туда, чтобы встречаться с местными жителями, у которых сейчас нет депутатов. Люди рассказывают о своих проблемах. Мы как депутаты сопровождаем гуманитарную помощь, следим за её распределением.

Находясь на новых территориях, можно увидеть и результаты каких-то диверсий. Скажем, неделю назад я был в Мелитополе. Город не сильно пострадал от боевых действий. Наши войска там двигались оперативно и слаженно.

А рядом с Мелитополем есть дом отдыха с рестораном. И там в минувшую субботу планировался ужин неких высокопоставленных лиц. И что вы думаете? Вечером туда прилетает HIMARS, хотя туда, до Мелитополя, они обычно не долетают – там до линии соприкосновения почти 84 километра. Как долетело в этот раз, почему именно по этому отдельно стоящему ресторанчику? А в результате пострадали люди.

Атака HIMARS на Мелитополь: кто "слил" информацию?

– Вы предполагаете, что кто-то "слил" информацию?

– Конечно. Видимо, кто-то предполагал, что в определённое время там соберётся группа высокопоставленных военных или гражданских лиц. И именно в это время был нанесён удар. Не знаю, сколько там человек погибло, сколько было ранено.

И о чём это говорит? Это говорит о том, что была наводка. Вероятно, на территории области могли действовать диверсионно-разведывательные группы. Это могли быть  переодетые солдаты ВСУ, нелояльные к нам местные жители или другие диверсанты. У нас же там не стоят через каждые 10 метров блокпосты, мы не отправляем всех в спецприёмники.

Но этот инцидент связан с терроризмом? Конечно, нет. Это чистая диверсия.

Андрей Луговой: "Ни Вьетнам, ни Афганистан невозможно сравнить с текущим конфликтом. Это совсем другая история и совсем другие технологии". Фото: Царьград

– Сейчас в некоторых изданиях обсуждается тема, что противник может нам на Новый год преподнести "подарочки" в виде диверсий, ощутимых с точки зрения медийности. В то же время Украина сообщает о том, что они приступили к созданию неких беспилотников, дальность полёта которых будет достигать 1000 км, а масса боевого снаряжения – до 70-75 кг, и так далее. Якобы в этой работе им помогают Британия и США. Но тогда вопрос: есть производство, где всё это собирается. А у нас есть эффективные спецслужбы, контрразведка. Мы можем уничтожить эти производства?

– Конечно, можем. И мы их уничтожаем. Ведь наши удары наносятся не только по объектам энергетической инфраструктуры, но и по административным зданиям, по учебным центрам, по местам скопления наёмников и так далее. Мы получаем необходимую информацию.

Атака на Энгельс и Рязань – это попытка "прокусить" систему ПВО

– Тогда как могли быть нанесены удары по Рязани и по Энгельсу?

– Я бы тоже хотел кому-нибудь этот вопрос задать. Но я думаю, что здесь дело всё в организации нашей системы ПВО. Но и она ведь не может обеспечить защиту на сто процентов, особенно если идёт волна таких беспилотников. А ведь их, как выясняется, было несколько.

В то же время я не исключаю, что такие одиночные пролёты – попытка "прокусить" работу нашей системы ПВО даже не столько со стороны украинцев, сколько со стороны американцев. Ведь сейчас для тех, кто занимается военной наукой, планированием военных операций, ситуация уникальная. Со времён Второй мировой войны таких кризисов ещё не было.

– Вы имеете в виду, что они проверяют свои знания и теорию на практике?

– Да, они смотрят на практике, как и что действует. Потому что с нынешней ситуацией нельзя сравнивать ни Вьетнам, ни Афганистан, потому что тут и другая техника, и другие задачи. В этих боевых действиях участвует огромное количество спутников, применяется высокоточное оружие.

Естественно, что сейчас отрабатываются какие-то приёмы для будущего развития военных технологий того или иного государства.

– Но я правильно понимаю, что и мы не стоим на месте?

– Конечно, не стоим. Сейчас идёт взаимное изучение друг друга. И я уверен, что мы тоже сделали немало полезных и нужных выводов. Я предполагаю, что для нас были неожиданными возможности космической связи, которая оказалась в руках у Украины. Мы в этом смысле противника недооценили. Но где-то и нас тоже недооценили.

Тем не менее надо понимать, что с той стороны не какие-нибудь вэсэушники с планшетами сидят, а хорошо обученные специалисты-наёмники и даже иностранные кадровые военные, "заточенные" под определённые задачи специалисты.

Для нас давно уже не секрет, что там находятся польские кадровые военные, которые как бы в отпуске. Понятно, что, действуя в качестве наёмников, они зарабатывают неплохие деньги.

– В инфополе разошлась такая трактовка этой инициативы: якобы вы предлагали за госизмену вернуть смертную казнь. Это так или вас неправильно поняли журналисты?

– Я не предлагал смертную казнь. Я говорил, что надо ввести пожизненное заключение. Сейчас такой меры у нас нет, максимальный срок – 20 лет. Но вы видите, как увеличилось в последнее время количество обвинений в госизмене. И диверсии тоже происходят. А между диверсией и госизменой не такая уж большая разница. В результате тоже могут погибнуть люди, а государству будет нанесён огромный ущерб. Но наказание в 20 лет – оно правильное, оно достаточное?

И поэтому невольно начинаешь думать об отмене моратория на смертную казнь. Наказание должно быть соразмерным. Поэтому я и предлагал – некоторые нормы необходимо пересмотреть.

– Вы будете на этом настаивать?

– Мы сейчас работаем с юристами, есть определённые вопросы. Кроме того, нам же надо получать отзывы, нужно знать статистику. А статистика во многом закрытая, многие дела носят гриф "совершенно секретно", но и там есть дела особой важности. А без статистики обосновать предложение сложно. 

Программа "Царьград. Главное" выходит на "Первом русском" каждый будний день в 18:00. Не пропустите!