Самое зловещее место в истории человечества: Жуткие эксперименты в Саласпилсе

Нечеловеческий стон

Концлагерь рядом с латвийским посёлком Саласпилс начали строить в октябре 1941-го. Официально немцы называли его Кайзервальд. Изначально он предназначался для евреев. Как позже рассказал во время Нюрнбергского процесса генерал СС Еккельн, еженедельно в концлагерь прибывало по две-три тысячи человек. Только по предварительным данным там было уничтожено около 87 тысяч евреев. С лета 1942-го в Саласпилс стали пригонять латышских антифашистов, цыган и пленных советских бойцов. Практически все узники были обречены. С конца 1942 года в лагерь вместе с другими пленными стали привозить детей.

Их везли в основном из Белоруссии, Псковской, Калининской и Ленинградской областей. В Саласпилсе держали детей всех возрастов, даже грудничков. Когда их забирали у матерей, в лагере стоял нечеловеческий стон. Мужчины сжимали кулаки и плакали. Детей немцы содержали отдельно и строго изолированно. Они были словно маленькие животные, их лишили даже примитивного ухода. За грудничками ухаживали старшие ребята. Вместо имени у каждого был номер, выбитый на жетоне. Пытаясь всячески прикрыть свои зверства, фашисты называли это жуткое место лагерем трудового воспитания. На самом деле это был банк крови и место проведения изуверских медицинских экспериментов. На детях испытывали различные яды, добавляли им в пищу мышьяк, делали смертельные инъекции, ампутировали конечности, держали голыми на холоде по нескольку суток и бесконечно выкачивали кровь от 500 мл в день и больше. Она очень была нужна офицерам СС, которые лечились после ранений на фронте. В Саласпилсе дети боялись всего. Они знали, что за малейшую провинность их ждёт суровое наказание. Плакать было запрещено.

Мы жили в бараке, на улицу нас не пускали, – вспоминала бывшая узница Саласпилса Наталья Лемешонок. – Маленькая Аня постоянно плакала и просила хлеба, но мне нечего было ей дать. Через несколько дней нас вместе с другими детьми повели в больницу. Там был немецкий врач, посреди комнаты стоял стол с разными инструментами. Врач сказал, что не стоит плакать, так как всё равно мы все умрём, а так от нас будет польза... Через несколько дней у нас снова брали кровь. Аня умерла.

Ребята постарше знали, что в лагере также содержат и наших пленных бойцов. Одна из бывших узниц вспоминала, что, уловив момент, измученные солдаты старались подбодрить детишек. "Потерпите немного, носы не вешайте. Не думайте, что мы здесь брошены. Нас скоро освободят. Верьте в нашу победу", – шептали они им тихонечко. Дети держались, старались выжить. И каждый мечтал когда-нибудь вновь, как в старые и мирные времена, прижаться к маме.

Брали кровь и били до потери сознания

По утрам заходила надзирательница-латышка, высокая блондинка в пилотке, в длинных сапогах, с плёткой, – рассказывала бывшая узница Саласпилса Мацулевич Нина Антоновна. – Она кричала на латышском языке: "Что ты хочешь? Чёрного или белого хлеба?" Если ребёнок говорил, что он хочет белого хлеба, его стягивали с нар, и надзирательница избивала его этой плёткой до потери сознания.

Но самым страшным для ребят было появление в бараке человека в белом халате. Он демонстративно и пугающе выкладывал медицинские инструменты. Тех, кто плакал от испуга или отказывался от страшных манипуляций, насильно привязывали к столу и брали крови гораздо больше. Руководил сбором детской крови врач Майзнер.

"Доктор смерть" Отто Майзнер руководил сбором детской крови. Фото: Mary Evans Picture Library / Globallookpress  

Ежедневно его фабрика поставляла солдатам и офицерам Третьего рейха пять ящиков с ампулами детской крови. 100 граммов хлеба в день и пол-литра жидкости наподобие супа лишь продлевали мучительную смерть маленьких узников. Обессиленных и умирающих детей кидали ещё живыми в печь или в канаву. Бывали случаи, когда местные жители находили среди горы трупов ещё живых малышей, тайком забирали их и выхаживали. Работали в лагере и подпольщики из взрослых узников. Они прилагали все усилия, чтобы спасти детей. По возможности они вывозили детей за территорию этого адского места на машинах-душегубках. Обычно немцы сажали в них пленных и включали газ. Антифашисты делали вид, что грузят детей для умерщвления, а сами отвозили измученных детей в один из костёлов в Ригу. Там детей разбирали по домам горожане. Но такой счастливый билет вытягивали лишь единицы.

Охраны было очень много, – вспоминала бывшая узница концлагеря "Саласпилс" Нина Владимировна Гобрусенок. – Если ребёночек провинился, спускали собак, те разрывали его на куски, а немцы просто смотрели на это. Мы дрожали, знали, что если провинимся – будет смерть. Я настолько боялась немцев, что даже не могла посмотреть им в глаза – глаза вечно были опущены. Немцы иной раз шли и били рукой по подбородку, чтобы мы посмотрели на них...

Уничтожение улик

Официально Латвия не признаёт факта массового убийства русских детей в Саласпилсе. Ещё бы! Ведь в том числе и латышские пособники фашистов пытались замести следы. Известно, что сотрудник гестапо Блобель незадолго до освобождения нашими войсками Прибалтики велел ликвидировать массовые захоронения узников Саласпилса. Могилы вскрывали, а останки спешно сжигали. Убивали и тех, кто участвовал в эксгумации детских тел. Узнав о зверствах фашистов и об их опытах над детьми, наши солдаты, оттеснившие немцев из Прибалтики, не просто плакали – они выли.

Мемориальный комплекс "Саласпилс". Фото: Victor Lisitsin / Globallookpress

Сохранился акт судмедэкспертизы массовых детских захоронений концлагеря Саласпилс от 28 апреля 1945 года. Согласно документу, на территории Саласпилса было обнаружено 54 массовых захоронения. В них нашли останки более шестисот человек. Удалось установить, что среди них было 114 грудничков, 106 детей в возрасте от года до трёх лет и 208 ребят от трёх до восьми лет. Остальные маленькие ни в чём не повинные узники просто исчезли. Многие безутешные матери и отцы так и не смогли узнать, что стало с их кровиночками, не смогли прийти к ним на могилки…

Более чем за три года существования концентрационного лагеря Саласпилс у наших детей было выкачано в общей сложности три с половиной тысячи литров крови. В память о погибших детях-донорах и других убитых в Саласпилсе после войны был установлен мемориал скорби. Надпись над входом гласит: "За этими воротами стонет земля".

Сегодня многие латвийские политики и их коллеги с Запада пытаются стереть из нашей памяти эти жутчайшие преступления, смягчить их, как это делали фашисты в 1945-м. И когда с Прибалтики слышится жалкий вопль о том, что они не просили их освобождать в 1945-м, так и хочется сказать, что если бы не наша победоносная Армия, не дух и стойкость великого поколения наших бабушек и дедушек, то рано или поздно очередь в Саласпилсе дошла бы до латышских, литовских и эстонских детей.