Русский "дух войны": Загадка непобедимого полководца
Графу Александру Суворову, князю Италийскому, генералиссимусу и русскому солдату, сегодня исполнилось бы 290 лет. Люди, понятно, так долго не живут, но лишь биологически. Историческому же лицу Александру Суворову явно предстоит жить вечно – во всяком случае, пока жива Россия и её многоэтничная русская нация.
Как ни коряво это звучит, но у любого народа есть нациообразующие представители. Такие, без которых и народ не народ, и история не история, и государство не государство. Вот как Пушкин, например. "Наше всё" – это неполная версия важной мысли. Наше всё – это для государственного народа он всё. Не для русского этноса всего лишь, но именно для нации, образующей государство Российское. Многоэтничной нации.
Таких людей много не бывает. Чем длиннее история, тем, конечно, их больше, и за более чем тысячелетнее существование русского государства их наберётся… с десяток. Вряд ли больше. Дмитрий Донской, Иван III, Пётр I, Ломоносов… Но поразительно, что по меньшей мере трое из этого списка жили в "блестящий век Екатерины"! Сама Екатерина II, Григорий Потёмкин-Таврический и он, Александр Суворов.
Суворов как "наше всё"
В отечественной военной истории он то же, что Александр Пушкин – в русской поэзии. Как до Пушкина были поэты – более того, даже такие, что сами нормы тогдашнего русского языка изменяли, под поэзию приспосабливая, делая Пушкина вообще возможным, так и до Суворова были полководцы преизрядные. Для своего времени, конечно. Ну так и Суворов был для своего времени военачальником. Оборону даже дивизии современной с использованием приданных сил и средств ему пришлось бы осваивать сегодня с азов.
И при Пушкине были поэты прекрасные, причём кое-кто даже куда популярнее его. Скажем, Нестор Кукольник, которым восторгался тогда грамотный люд России. Но и Суворов жил и действовал в окружении незаурядных военных умов и полководцев блестящих: Пётр Салтыков – под ним Суворов громил Фридриха Великого при Кунерсдорфе; Пётр Румянцев – под ним Суворов угодил под трибунал и даже был осуждён на смерть за своевольную победу под Туртукаем; Николай Репнин, Александр Голицын, Василий Долгоруков-Крымский, Иван Гудович – к ним Суворов ревновал; это даже не россыпь звёзд была, а настоящее звёздное скопление!
Добавить столь же звёздный состав флотоводцев, добавить непревзойдённого государственного строителя – и тоже полководца выше среднего! – Григория Потёмкина, ясно будет, что заблистать на этом фоне простому командиру дивизии, которым был тогда наш герой, – это же какие надо было сверхкачества и суперспособности проявить!
После Пушкина был Лермонтов, были великолепные Фет, Тютчев, целая когорта других поэтов, каждый из которых стоил эпохи, если бы не затмевало их пушкинское сияние. И после Суворова оставались полководцы не просто гениальные, а ушедшие дальше него, начавшие эпоху стратегического искусства войны, как Кутузов; умелые военные организаторы, как Барклай-де-Толли; просто великолепные воители, как Паскевич или Дибич... Но помнят все Суворова. Немногие назовут все его победы, но его имя всегда первым всплывает в национальной памяти при словосочетании "русский полководец".
В этой области он действительно – "наше всё".
Почему?
Сын войны, отец войны…
Ответ очевиден в своей парадоксальности: потому что Суворов… не полководец!
Да, он управлял воинскими подразделениями, частями и соединениями. Он водил в бой полки, дивизии, корпуса, армии. Даже коалициями армий командовал – и всегда победоносно. Он продумывал планы сражений, ход военных операций, он мыслил за противника и тем побеждал его уже заранее. Он следил за солдатским бытом, организовывал обучение солдат, он блестяще умел сложить все необходимые составные дальнего похода, он знал цену снабжения, логистики, тыла и прекрасно умел управлять всем этим. Включая тот человеческий аспект в работе любого крупного командира, когда приходится ставить в рамки жадных интендантов – или вешать их; и интенданты знали суровый нрав Суворова в этой части военного ремесла.
Наконец, он был безудержно храбр лично, не раз был ранен, и никто не считал фальшивой выраженную им при штурме Измаила уверенность, что либо крепость падёт, либо сам Суворов под нею ляжет.
Почему же не полководец?
А потому что он больше чем полководец. Он – сам дух войны. Он – сын её и одновременно – отец. Он – сама война.
Полководец? Нет, гениальный исполнитель войны
Потому он не организовывал невероятных по скорости маршей своих войск, когда те умели преодолеть за сутки 60 вёрст и пасть врагу как снег на голову. Нет, этого требовала природа войны, как Суворов её понимал, – значит, так должно было стать. А Суворов войну не просто понимал – он в ней существовал. Она не была для него инструментом, как для других полководцев, – она была его духом.
Потому он не управлял сражениями. Нет, он направлял их: он направлял их энергию, их прану на то, что должно было стать их результатом; и этот результат был неизменно победоносен. Даже когда надо было отбить у противника единственный мост над глубоким горным ущельем, а противник сидел на заранее оборудованных позициях и превышал вдвое по численности его измученные, изорванные, полуголодные войска. И ведь отбил! И не только свою армию перевёл через Альпы, но ещё и более двух тысяч пленных с собою привёл! Самого французского предводителя генерала Андре Массена чуть не пленили – эполет с него уже сорвали!
Фрагмент картины художника Василия Сурикова "Переход Суворова через Альпы", 1899. Фото: Global look Press
Приписываемые будущему наполеоновскому маршалу слова, что, мол, я отдал бы все свои победы за один Швейцарский поход Суворова, могут быть и анекдотом того времени из публикации в "Сыне Отечества", но другой маршал Наполеона, Жак Макдональд, действительно признавал в своих воспоминаниях: "Я был очень молод во время сражения при Треббии; эта неудача могла бы иметь пагубное влияние на мою карьеру; меня спасло лишь то, что победителем моим был сам Суворов". Так что анекдот со словами Массена – это не из серии про Штирлица; он из жизни, точнее из войны. Войны по имени Суворов.
Суворов учил солдат "Науке побеждать"? Да полноте! Его устами, его наставлениями, его пером при написании этого пособия выражала свои требования всё та же война. Её, войну, веками рассматривали как искусство; да, как инструмент, но скрипка тоже инструмент, и чем более искусен исполнитель, тем гениальнее получается мелодия. Сама война знала про себя, что она прежде всего работа, тяжёлая, жестокая, грязная, но работа. Которую надо уметь делать. И кто лучше умеет – тот, понятно, лучших результатов в работе и добивается. Вот в Суворове война и нашла выразителя своих требований к своим рабочим.
Не проиграл ни одного сражения
О том, что Суворов – один из тех редих полководцев в человеческой истории, кто не проиграл ни одного сражения, говорят часто и… дежурно. Нет, это, разумеется, выдающийся результат и счастлива должна быть та нация, чей представитель прославился в таковом качестве. Но разве он мог проиграть, когда в нём нашла своё человеческое выражение сама война? Марс не может быть побеждён на поле битвы, или же победителем его будет другой бог. Поэтому крайне интересно, что было бы, сойдись Суворов в сражении с другим аватаром войны, с Наполеоном. Впрочем, Наполеон битвы, случалось, проигрывал, в том числе главную, при Ватерлоо. Он вообще был ветреник, он нередко ввязывался в бой наудачу, не рассчитывая всех его возможных поворотов заранее. Война его любила по-своему, баловала едва не по-матерински; наконец, он поставил всё на одну карту – и та оказалась бита.
Кроме того, Наполеон был не стратег и потому позорно и безнадёжно проиграл Кутузову, который именно стратегически выдавил его из России, заставив сделать тот самый шаг от великого до смешного. Но и Суворов по большому счёту в стратегическом управлении военными действиями не отмечен. Последняя в жизни его Итальянская кампания стала блестящим, близким к гениальности примером, но только его оперативного искусства. Суворов выигрывал сражения, но ему не довелось выигрывать войн. Князь Багратион был близок по духу и искренне считал себя наследником Суворова; он таковым и был, но его действия в 1812 году точно привели бы к поражению России в войне, окажись он на месте Кутузова.
Потому трудно сказать, чем закончилось бы столкновение двух великих полководцев. Суворов как дух войны, надо думать, выиграл бы сражение у баловня войны Наполеона, но вот каким был бы результат войны между предводительствуемыми ими армиями, однозначно не сказать. В конце концов, тот же Бонапарт многое взял из боевого искусства русского фельдмаршала, в частности сочетание в бою колонн с рассыпным строем. Это было бы соревнование ученика с учителем.
Но история – или же война сама? – хитро распорядилась, чтобы им не пришлось встретиться на поле боя. Однако на нём в 1812 году встретились два духа войны – суворовский, который продолжал витать над русским войском, и наполеоновский, воодушевлявший французов. И битва была равна. Но в войне победили всё же русские. Дух Суворова остался с ними навсегда.