"Принимайте арбидол и сидите дома": Фармацевтов оптимизировали, а тут эпидемия

Русская панацея или пустышка?

"Принимайте арбидол и никуда не ходите", – такую рекомендацию слышали от врачей многие из тех, кто в последний месяц обратился в связи с признаками простуды и опасениями, что "подхватил корону". А что врачи ещё могли сказать?

Который год, если не десятилетия, у нас один ответ на все ОРВИ и ОРЗ. Его ещё в марте озвучил Департамент здравоохранения Москвы, в пособии с рекомендациями по лечению и профилактике коронавирусной инфекции COVID-19.

В документе отмечается, что для медикаментозной профилактики COVID-19 у взрослых возможно интраназальное введение рекомбинантного интерферона альфа-2b. Среди иммунотропных препаратов, оказывающих противовирусное действие, рекомендуются анаферон, эргоферон, кагоцел.

Ну а главным борцом с вирусом у нас как был, так и остаётся "его величество арбидол".

При этом уже десятилетие у нас кипит дискуссия о том, что препарат этот бесполезен, но его лоббируют на самом высшем уровне с тем, чтобы производитель получал государственные заказы. В СМИ и в "экспертном сообществе" давно циркулируют многочисленные слухи о якобы личной причастности бывшего министра здравоохранения и социального развития (а теперь вице-премьера) Татьяны Голиковой к продвижению арбидола: утверждалось, что Татьяна Голикова и её супруг бывший вице-премьер Виктор Христенко будто бы имеют какое-то отношение к компании-производителю. Злые журналисты даже дали Голиковой недоброе прозвище "мадам арбидол".

Продажи тамифлю в 2009 году выросли на… 1000%! За девять месяцев года россияне купили импортного лекарства на 6,1 миллиона долларов. Фото: Alexey Smyshlyaev/Shutterstock

Стоит поставить все точки над "i". Нет, это никакая не "пустышка", не гомеопатия. Это лекарственный препарат, разработанный почти полвека назад в московском Всесоюзном научно-исследовательском химико-фармацевтическом институте им. Серго Орджоникидзе (ныне ОАО "ЦХЛС-ВНИХФИ") и в обнинском НИИ медицинской радиологии АМН СССР (ныне Медицинский радиологический научный центр РАМН).

В 1974 году создатели препарата получили авторское свидетельство №1685933, в котором химическое соединение "Хлоргидрат 1-метил-2-фенилтиометил-3-карбэтокси-4-диметиламинометил-5-окси-6-броминдола" было ими названо "арбидол". Препарат ингибирует белок гемагглютинин, который определяет способность вирусов присоединяться к клетке-донору.

Мало кто обращает в инструкции внимание на то, что там говорится про эффективность препарата in vitro, то есть в лабораторных условиях. А вот его эффективность in vivo, на живых существах, так и не доказана.

Вокруг эффективности арбидола уже сломано столько копий, что пытаться изложить историю дискуссии – задача безнадёжная. Важен один факт: арбидол сделан в нашей стране препаратом №1, имеет мощнейшую государственную поддержку и одновременно весьма агрессивный маркетинг со стороны производителя.

Для "Фармстандарта", а ныне "Отисифарм", – это товар, который компания продвигает всеми возможными способами. Опираясь в том числе и на опыт зарубежных коллег.

Эпидемия открывает кошельки

В 2009 году мир напугали свиным гриппом. ВОЗ объявила об угрозе пандемии, подняв её до максимального 6-го уровня. До этого угрозу такой степени объявляли в 1968 году, когда человечество охватил гонконгский штамм гриппа. Но тогда умерло около миллиона человек, а от свиного – порядка 150 тысяч.

Европейские СМИ обвинили Всемирную организацию здравоохранения в завышении опасности свиного гриппа. Учёные и журналисты заподозрили ведущих экспертов организации в том, что они действуют в интересах фармакологических компаний.

Умышленно или нет, но тогда, действительно, со всех углов неслось о том, что единственно эффективными препаратами от свиного гриппа являются производимый компанией "Роше" тамифлю и британская реленза.

Коммерческий эффект не заставил себя ждать: продажи тамифлю выросли с 600 миллионов долларов в 2008 году до уже 2,6 миллиарда долларов в 2009 году. Рост более чем в четыре раза. Правительства стран выделяли на закупку противовирусных препаратов миллиарды долларов.

Россию это тоже затронуло. Продажи тамифлю в 2009 году выросли на… 1000%! За девять месяцев года россияне купили импортного лекарства на 6,1 миллиона долларов. Только за октябрь, когда эпидемия сезонного и свиного гриппа началась практически во всех регионах России, аптеки продали тамифлю на 3 миллиона долларов. Может, и больше бы продали – но зарубежный препарат был многим не по карману.

Производители и лоббисты арбидола тоже "просекли момент". В сезон свиного гриппа 2009-2010 годов государственные служащие, в частности Татьяна Голикова (тогда руководитель Минздравсоцразвития) и Геннадий Онищенко (бывший главным санитарным врачом РФ), лично контролировали наличие препарата в аптеках.

В конце 2009 года арбидол был включён правительством России в государственный перечень жизненно важных лекарственных препаратов (сперва как иммуностимулятор, затем как противовирусный препарат).

В итоге на свином гриппе арбидол показал 120% роста продаж.

Прошло 10 лет, и вот новая беда – COVID-19. И тут уже маркетинг арбидола пошёл в атаку на опережение.

Уже в конце января в рекламе на радио арбидол позиционировался как средство против коронавируса. В соцсетях стали появляться посты, в которых рассказывалось, что китайские туристы сметают препарат с аптечных полок. Позже известность приобрёл ролик про итальянцев, которые восхищались препаратом, купленным в аэропорту.

В СМИ также активно тиражировалась новость о том, что Китай официально признал арбидол лекарством против нового коронавируса. Об этом якобы заявил посол КНР в России Чжан Ханьхуэй. Но позже выяснилось, что дипломата не так поняли. Он имел в виду лишь то, что препарат стал одним из 30 лекарственных средств, которые тестировали на эффективность от коронавируса.

Ситуацией заинтересовалась Федеральная антимонопольная служба, которая 16 марта вынесла решение о признании рекламы арбидола ненадлежащей, нарушающей часть 6 статьи 24 Федерального закона "О рекламе". Впрочем, недостоверной рекламу ФАС назвать не могла.

Вероятно, там не видели ещё публикаций китайских врачей, которые констатировали, что тестирование арбидола (равно как и других средств) на пациентах с короной не дало каких-либо выдающихся результатов.

Но все эти "разборки" уже совершенно не интересны. Результат достигнут: с началом эпидемии коронавируса в России продажи арбидола с 1 по 20 февраля подскочили на 11% по сравнению с тем же периодом прошлого года. В одной только Москве продажи увеличились на 31%. С 26 января продажи выросли в сутки более чем на треть.

По данным исследовательской компании DSM Group, по итогам марта топ-3 брендов по стоимостному объёму аптечных продаж в России состоял из таких препаратов, как "Мирамистин" (его сметали, чтобы протирать руки и всё прочее), "Арбидол" и "Ингавирин". При этом по приросту в рублях арбидол стал безоговорочным лидером – 389% роста. Арбидол дают пациентам в клиниках, прописывают тем, кто болеет дома.

Импотецел и другие фероны

Что касается упомянутых выше кагоцела, интерферона и прочих иммуномодуляторов, то их эффективность – под ещё большим вопросом.

По словам Александра Хаджидиса, главного клинического фармаколога Петербурга, у нас нет иммуномодулирующих препаратов для лечения ОРВИ с доказанной эффективностью, как и во всём мире.

В интервью интернет-порталу "Доктор Питер" он напомнил, что некоторые иммуностимулирующие препараты "для лечения ОРВИ" ещё недавно имели совсем другое предназначение. Так, кагоцел (международное непатентованное наименование, МНН, – госсипол) долго использовался как противозачаточный препарат, вызывая нарушение сперматогенеза, а потом вдруг стал иммуномодулятором. В конце 1990-х годов исследовательская группа ВОЗ по методам регулирования мужской фертильности пришла к заключению, что риск от его применения превышает пользу и его использование в чистом виде в качестве контрацептива было запрещено. Проще говоря, применение госсипола, а ныне кагоцела приводило к мужскому бесплодию.

С ингавирином, который Минздрав рекомендовал для лечения гриппа, произошла приблизительно такая же метаморфоза. Его действующее вещество называется витаглутам (имидазолилэтанамид пентандиовой кислоты). Как рассказал Александр Хаджидис, сначала на его основе был создан препарат "Дикарбамин", он использовался в схемах химиотерапии онкологических пациентов для стимуляции кроветворения. В 2014 году его исключили из реестра лекарственных средств РФ по заявлению производителя. Но там остался другой препарат с тем же действующим веществом – "Ингавирин", зарегистрированный в 2008 году как противовирусный препарат для лечения и профилактики гриппа и ОРВИ. В научных журналах можно найти описание: "Фармакокинетика препарата витаглутам у человека не изучалась. В инструкции по применению приведены лишь данные, полученные в экспериментах на животных с использованием радиоактивной метки, по которым нельзя достоверно судить о фармакокинетике препарата в организме человека. В связи с недостаточностью сведений о безопасности препарата рассматривать его назначение следует с большой осторожностью, особенно пациентам, входящим в категорию высокого риска развития осложнений гриппа".

Как отметил Хаджидис, единственный официально подтверждённый отечественный противовирусный препарат – советский ремантадин давно утратил эффективность: вирусы стали к нему нечувствительны.

Дженерики вместо инноваций

Оценки того, что творится в нашей фармацевтической промышленности и науке, очень разнятся. С одной стороны, нельзя не признать, что после тотального развала, который произошёл в 1990-е, отрасль отчасти возродилась. В России работают крупнейшие международные фармацевтические компании, отечественные предприятия и исследовательские центры. Более того, фарма – один из самых динамично развивающихся секторов экономики.

Только вот направление, в котором развивается фармацевтика, вызывает большие опасения.

Как, например, отмечали в прошлом году исследователи Российского университета дружбы народов Екатерина Нежникова и Максим Максимчук , за последние годы в фармацевтической промышленности продолжилась переориентация производства на дженерики.

Напомним, дженерики – лекарственные средства, идентичные оригинальным по составу и терапевтическим свойствам, но не имеющие патентной защиты и названия оригинального препарата.

Их производство имеет свои плюсы – они дешевле оригиналов и, значит, доступнее людям. Хотя в то же время пациенты со средним и высоким доходом обычно таким "репликам" не доверяют.

Один из главных минусов – это то, что такой вектор развития отрасли убивает инновационность. Компании производят уже готовые препараты, не инвестируя средства ни в разработку новых лекарственных средств, ни в их клинические испытания, ни на лицензионные сборы, в результате чего уменьшается инновационная активность предприятий. Как отмечается, проблема усугубляется сложностью получения финансирования на разработку новых лекарств: основным источником финансирования инноваций в российской промышленности являются собственные средства фармакологов.

"Вместо генерации научных знаний и формирования на их основе бизнес-идей компании воспроизводят «чужие» лекарства", – констатируют учёные.

Среди прочих проблем эксперты отмечали высокую долю фальсификата на рынке (до 10%), продвижение биологически активных добавок (БАД) под видом лекарственных препаратов недобросовестными участниками фармацевтического рынка, зависимость от импортных субстанций и неспособность удовлетворить потребности рынка вследствие неконкурентоспособности отечественных фармацевтических компаний.

Надежды получить от российской фармацевтики что-то реально действующее, своё, отечественное, есть. Фото: Андрей Никеричев / АГН "Москва"

Кстати, по поводу импорта. Лекарства у нас по-прежнему в большинстве своём привозятся из-за рубежа. Импортозамещение фактически провалилось. В январе этого года стали известны предложения Минпромторга по изменению планов в этой сфере. Министерство предложило снизить долю отечественных медицинских изделий на российском рынке: в 2020 году с 40% до 25%, а в 2024 году с 45% до 30%. Также предлагается в этом году снизить целевой показатель доли отечественных лекарств с 50% до 32,9% в денежном выражении.

В государственной программе "Развитие медицинской и фармацевтической промышленности" 2014 года, подготовленной в Минпромторге, планировалось к 2020 году довести долю отечественных лекарств в потреблении до 50%. Это позволило бы говорить, что российский рынок лекарств сформирован, не сильно зависит от импорта и отечественные препараты, которые на нём обращаются, сопоставимы с импортными по профилю безопасности и эффективности.

Однако цели достигнуты не были. За девять месяцев 2019 года доля российских лекарств на рынке составила 30,5% в денежном выражении вместо целевых 46%, а медицинских изделий – 22,74% вместо целевых 36%.

В то же время отечественные производители наращивают продажи лекарств за рубежом. За первые девять месяцев 2019 года объём продаж российских лекарств за рубеж составил 400 миллионов упаковок, или 20 миллиардов рублей, что в денежном эквиваленте на 23,5% больше аналогичного показателя за предыдущий год. Продают в основном в ближнее зарубежье и третьи страны – например, в Нигерию.

Как объясняется, фармацевтический рынок растёт на госзаказе, но деньги тратят на импортные лекарства, не имеющие аналогов в России.

В феврале Счётная палата констатировала самый низкий уровень исполнения расходов бюджета за 10 лет. Самой провальной как раз оказалась программа "Развитие фармацевтической и медицинской промышленности на 2013-2020 годы" (исполнена на 62,9 процента).

Вскорости эту программу досрочно закрыли, начали строить планы до 2030 года. А проблемы только множатся.

По мнению доктора фармацевтических наук Татьяны Орловской и ряда других экспертов, основная проблема отрасли – в кадрах. "Фарма-2020" была нацелена на создание новых производителей лекарств, но для этого нужны квалифицированные специалисты, а их нет. Да, существуют специализированные вузы и факультеты, но уровень их выпускников – провизор в аптеке. При реализации "Фармы-2020" на это не обращали внимания. Планы разрабатывать собственные лекарства были, а стандарты в специальности "Фармация" остались прежними, ориентированными в первую очередь на банальные продажи.

По мнению Орловской, "тотальное уничтожение фармацевтического образования", безусловно, выгодно крупным иностранным корпорациям – западным, индийским, китайским, которые не раз попадались на "работе с врачами" в России и пуще всего боятся отдать завидный российский рынок российским же производителям. Потому-то в России больше нет государственных фармацевтических вузов – это невыгодно мировым гигантам.

С чем же мы остаёмся перед лицом эпидемии? Ни с чем? Или всё же есть надежда, что наши учёные способны создавать настоящие лекарства?

Эпидемия – как новый шанс

Сейчас весь мир ловит новости из США, где больных коронавирусом начинают лечить препаратом "Ремдесивир". Разработанный как средство против вируса Эбола, он вроде бы показал свою эффективность против COVID-19. Хотя точных данных нет, как нет и окончательного понимания побочных эффектов. Но Америка торопится – им надо переломить ситуацию с пандемией, вытаскивать из рецессии экономику, переизбирать Дональда Трампа.

Между тем в России, как выясняется, несмотря ни на что, идёт работа над новыми лекарствами. Более того, на волне эпидемии эта работа ускорена.

В конце апреля решением Сибирского отделения РАН в его рамках организован Центр компетенций по борьбе с особо опасными инфекциями (Центр "Антивирус").

Это будет специализированный центр по созданию инновационных лекарственных препаратов с охватом полного жизненного цикла продукта – от лабораторной до промышленной стадии. Главная задача – скорейшая передача в систему здравоохранения новейших антиинфекционных препаратов.

"Сегодня первые шаги центра безусловно связаны с пандемией коронавируса, – подчеркнул его директор Нариман Салахутдинов. – Но как стабильно работающая структура он должен быть нацелен на будущие угрозы, на новые инфекции – таковых даже на протяжении одной человеческой жизни возникает немало, COVID-19 – не первая и не последняя. Для этого нужно столь же стабильное государственное финансирование, и немалое: речь идёт далеко не о самой малобюджетной отрасли научного знания. Нам требуются, например, большие количества лабораторных животных и обширные химические библиотеки – не бумажные, а коллекции соединений".

Сейчас весь мир ловит новости из США, где больных коронавирусом начинают лечить препаратом "Ремдесивир". Разработанный как средство против вируса Эбола, он вроде бы показал эффективность против COVID-19. Фото: US Navy/Globallookpress

Он также напомнил о первых перспективных разработках: уже создан комплекс для борьбы с возбудителем инфекционной геморрагической лихорадки с почечным синдромом (ГЛПС), проявившейся на Дальнем Востоке и Урале. Против этого заболевания не было лекарств. Также получено разрешение на клинические испытания нового препарата против гриппа – камфецина. Его изобрели и синтезировали в 2017 году.

Ну и, наконец, можно напомнить, что 28 апреля Российский фонд прямых инвестиций (РФПИ), суверенный фонд Российской Федерации, и группа компаний "ХимРар" объявили о начале клинического исследования препарата "Фавипиравир" у пациентов, госпитализированных с COVID-19. Исследования будут проходить в 17 центрах по всей России с участием 330 больных с подтверждённой коронавирусной инфекцией.

Одним словом, надежды получить от российской фармацевтики что-то реально действующее, своё, отечественное, есть.

Ведь в любой истории никогда нет полностью чёрного и полностью белого. Кто-то наваривает миллионы, кто-то пытается замести следы своей халатности и многолетней работы по развалу отечественного здравоохранения. Кто-то распространяет ложь и панику.

Но одновременно на фоне эпидемии стало видно, что у России есть чем гордиться. Есть то, на что с завистью смотрят другие страны.

Несмотря ни на что, у нас сохранилась лучшая, вероятно, в мире система санитарно-эпидемиологического контроля.

У нас есть промышленность, способная, например, выпускать такие аппараты ИВЛ, про которые итальянский врач из Бергамо скажет в интервью британской Гардиан: "Всё оборудование здесь состоит из аппаратов искусственной вентиляции лёгких (ИВЛ), поставленных российскими военными. Это аппараты, которых нет на Западе. Мы оценили их и использовали их, они самого высокого качества. Они чрезвычайно полезны в интенсивной терапии".

У нас есть врачи и медсёстры, которые, забыв обо всём, что с ними делали в последние годы, просто будут исполнять свой долг. Те, кто неделями или уже месяцами живут изолировано от своих семей, близких и родных. Те, кто каждый день идут навстречу инфекции, зная, что никто не застрахован, что завтра их тест может быть положительным, а через неделю-две аппарат ИВЛ уже потребуется им самим. Они это знают и делают свою работу.

Будем верить, что и наука у нас выжила и, несмотря ни на что, ещё удивит и страну, и человечество.