Кто покушался на Николая II за три дня до "Кровавого воскресенья"

19 января (6 января по старому стилю) 1905 года в 9 часов утра Император Николай II и Императрица Александра Феодоровна покинули Царское Село и отправились в Петербург для участия в праздничном богослужении в Зимнем дворце в честь праздника Крещения Господня. По вековой традиции после праздничного богослужения Царь присутствовал при торжественном чине освящения воды. Через специальный Иорданский подъезд Зимнего дворца Николай II в сопровождении духовенства и свиты проследовал "на иордань" к Неве, во льду которой пробивалась специальная крестообразная полынья, а на самой набережной водружался царский шатёр.

Водосвятие в присутствии Государя сопровождалось артиллерийским салютом с бастиона Петропавловской крепости и площади возле здания Биржи. Прозвучал он и 19 января (6 января по старому стилю) 1905 года, в тот момент, когда митрополит Антоний (Вадковский) совершал водосвятие. Но

непостижимым образом в одном из холостых зарядов оказалось несколько патронов с пулями старого образца, которые перелетели Неву, осыпали часть иордани, коробку подъезда и колонны Зимнего дворца, оставив на них заметные следы. Одной пулей ранило городового, две пули пробили верхние стёкла Николаевского зала и залетели в самый зал, упав под хорами.

Присутствующий на водосвятии в качестве камер-пажа А.И. Верховский^*, стоявший непосредственно за спиной Государя, вспоминал, что когда раздались залпы артиллерийского салюта, "почти одновременно в окнах дворца послышался звон битого стекла, довольно сильный треск в куполе беседки, и к ногам Царя упал довольно крупный обломок дерева".

Николай II был на волосок от смерти: перебитое пулей знамя Морского корпуса находилось прямо за его спиной. Однако Царь сохранил полное хладнокровие и, отказавшись, как ему советовали, удалиться, достоял молебен до конца и вернулся во дворец вместе с крестным ходом.

А. И. Верховский отмечал, что ему стало"страшно жутко" за Государя.

Салют в 101 выстрел не прерывался, и каждую минуту можно было ждать новых попаданий. Но всё обошлось благополучно.

Другой очевидец, начальник канцелярии МВД камергер Д. Н. Любимов, наблюдал за произошедшим из окон Николаевского зала Зимнего дворца:

При третьем или четвёртом выстреле в нашем окне наверху раздался треск разбитых стёкол. В то же время что-то ударило о боковую стену окна, отскочило и покатилось по паркету зала. Дамы посольства, стоявшие впереди, были осыпаны мелким стеклом. Они вскрикнули и бросились назад. В следующем окне произошло то же самое. Кто-то поднял один из катившихся шариков, это оказалась картечь. Нарядная публика сразу отхлынула от окон. Во дворце была паника.

Из-за того, что народ отхлынул от окон, Любимов смог увидеть, что происходит на иордани. К его удивлению и радости, там все было спокойно.

Государь стоял окружённый великими князьями и военными; шествие начало двигаться обратно, несли знамёна и штандарты мимо Государя. Только сбоку было заметно какое-то замешательство в группе, где был градоначальник. Там под руки вели городового. Он был, видимо, ранен.

Сам Николай II в своём дневнике оставил за 6 января лаконичную запись:

Вышли к иордани в пальто. Во время салюта одно из орудий моей 1‑й конной батареи выстрелило картечью с Васильев[ского] остр. и обдало ею ближайшую к иордани местность и часть дворца. Один городовой был ранен.

Из воспоминаний присутствующего на торжестве английского посла Ч. Гардинга известно имя раненого: городовой Лесного участка Пётр Романов.

Камер-фурьерский журнал сразу определил произошедшее как "несчастный случай". Официальное расследование, проведённое специальной комиссией под руководством Великого Князя Сергея Михайловича, установило, что непосредственно выстрел боевой картечью был произведён вторым орудием 1‑го взвода 1‑й Его Величества батареи, которой командовал капитан Г. А. Давыдов, а взводом — поручик Н. А. Рот. Этих офицеров за халатность суд исключил из военной службы без лишения чинов и приговорил к полуторогодовалому заключению в крепости. На этом "репрессии" и закончились.

Правда, многие сомневались в "несчастном случае". Л. А. Тихомиров в своём дневнике 21 января (8 января по старому стилю) 1905 года писал:

Все военные единогласно высказываются, что события 6 января — явное покушение, и что никакой такой случайности не могло быть.

А. И. Верховский также признавал: "В обществе, несмотря на результаты расследования, осталось убеждение, что следствие умышленно скрыло следы произведённого покушения, так как невозможно было объяснить редчайшим совпадением случайностей всё, вплоть до того, что именно заряженное орудие оказалось наведённым на самую церемонию водосвятия".

Государь Николай II. Фото: www.globallookpress.com

Похоже, что сам Государь также склонялся к мысли об умышленном характере залпа, горько заметив сразу после выстрелов:

Моя же батарея меня и расстреливает. Только плохо стреляет.

Примечательно также и поведение министра внутренних дел князя П. Д. Святополк-Мирского. Сам он "по нездоровью" во время церемонии во дворце не был. Но когда Д. Н. Любимов сразу же после завершения иордани прибыл к нему на квартиру с сообщением о случившемся, то застал князя взволнованно расхаживающим по кабинету. На сообщения Любимова и прибывшего А. А. Лопухина министр взволнованно несколько раз повторил: "Вот до чего довели!". К кому относились эти слова, Любимов не понял. На следующий день Мирский испробовал на своей легковерной супруге отработанную им легенду о произошедшем, заявив, "что не удивительно, что война так идёт, если 1-я Гвардейская батарея Собственная Его Величества стреляет по Государю по недосмотру. Пушки старого образца, новые отобраны и посланы на войну, картечь отдельно от заряда вкладывается, было накануне учение, и забыли вынуть картечь" и так далее в том же духе.

Примечательно, что за год с небольшим до событий на иордани, 27 декабря 1903 года, некий преданный читатель "Нового времени" в письме министру внутренних дел В. К. Плеве указывал на возможность покушения на Государя Императора во время чина освящения воды, так как "выбранное для Иордани место в течение года не охраняется".

Этот же "преданный читатель" в 1908 году в письме к П. А. Столыпину утверждал, что "охраняющие Государя Императора не проявили должной предусмотрительности и допустили совершиться тому, что свершилось, то есть выстрел на иордани". Говоря об этом происшествии, следует помнить, что оно произошло за неполных три дня до "Кровавого воскресенья".

В январе 1905 года убийство Государя готовила и группа Б. Савинкова. Покушение подготавливалось ещё в конце 1904 г. Осуществить его должна была дочь якутского вице-губернатора и член БО эсеров Т. А. Леонтьева. В начале января 1905 года руководитель петербургского отряда террористов М. И. Швейцер доложил Савинкову, что "положение Татьяны Леонтьевой в большом свете укрепилось настолько, что ей было сделано предложение продавать цветы на одном из придворных балов, на которых бывает Царь". Леонтьева должна была убить Царя на балу, но тот в последний момент был отменён. Выслушав Швейцера, Савинков заявил: "Царя следует убить даже при формальном запрещении Центрального комитета".

Государь не воспринимал произошедшее как "несчастный случай". Доказательством этого служит то, что сразу же после "случайного" залпа Царская Семья переехала на постоянное место жительства в царскосельский Александровский дворец, расположенный в 20 верстах от Петербурга. 

По материалам книги П. В. Мультатули "Император Николай II. Трагедия непонятого Самодержца"

------------------------------

* Будущий военный министр Временного правительства и красный комбриг.