Дмитрий Митяев: ЦБ не контролирует финансовый рынок России

Из сообщения Генпрокуратуры следует, что по представлению надзорного ведомства Центробанк проверил работу Московской биржи. В ходе этой проверки и были выявлены нарушения. Регулятор установил, что инсайдеры, работающие на бирже, не уведомляли о совершении сделок на срочном рынке.

В отдельных случаях такие уведомления предоставлялись с нарушением срока более чем на 1,5 года", — говорится в сообщении Генпрокуратуры.

Согласно действующему закону, инсайдеры обязаны уведомлять о совершаемых операциях биржу и Центробанк.

Также были  обнаружены случаи использования работниками биржи для организации доступа к торгам программ, запрещенных во избежание конфликта интересов. При этом в структуре Московской биржи не было подразделения или должностного лица, которое бы осуществляло контроль за соблюдением требований данного законодательства. Кроме того, в списки инсайдеров биржи не были включены члены ревизионной комиссии.

За выявленные нарушения Московская биржа привлечена к административной ответственности и оштрафована на 300 тыс. руб. за каждое нарушение. Общая сумма штрафа пока не называется.

Является ли этот прецедент началом серьезного процесса по Московской бирже или же, как обычно, "бьют по хвостам", мы выяснили у президента Центра системного прогнозирования, к.э.н. Дмитрия Митяева.

Дмитрий Митяев: Если это "первая ласточка" - это, конечно, хорошо. А если это, как административная ответственность, спуск на тормозах – не очень. Если говорить по существу, то эта инсайдерская торговля была отмечена еще почти 3,5 года назад. Мы знаем эпизод 2014-го года, когда как раз на срочном рынке, которым тогда управлял некий господин Сульжик, лучший друг Маккейна, с Украины, соответственно, тогда уже была некоторая вакханалия. Две компании, скорее всего, вместе с управляющими на бирже загнали срочный рынок рубля в одну сторону, еще до девальвации, открыли большое количество позиций, и среди них была группа "Открытие", с которой, мы знаем, что потом произошло. Вторая была компания БКС. И вот сейчас мы узнаем из сообщения Генеральной Прокуратуры, что до сих пор нет подразделения или должностного лица, которое бы отвечало за соблюдение законодательства по инсайду.

Юрий Пронько: При том, что это прописано в законе.

Д.М.: Во-первых, это прописано в законе. Во-вторых, это означает, что нет должного надзора за биржей. Как не было в 14-м году, так и нет. Несмотря на то, что биржа – это главный инфраструктурный элемент всего нашего финансового рынка. Там образуется курс рубля, капитализация наших компаний, государственных облигаций и т.д. То же самое было в 98-м году, когда инсайдерская торговля была организована сотрудниками Центрального Банка и Министерства финансов, поголовно, причем, на рынке ГКО. И сейчас мы узнаем, что это до сих пор возможно и, скорее всего, является таким легким административным нарушением. На самом деле, во всем мире это достаточно серьезное уголовное преступление.

Ю.П.: На Ваш взгляд, что на сегодняшний день из себя представляет Московская биржа, которая, как Вы справедливо заметили, влияет на фундаментальные вещи, например, на курс национальной валют? То есть, Центробанк у нас объявил политику свободного плавания. Соответственно, именно эта площадка является той основой, которая и определяет, что из себя представляет биржа.

Д.М.: К сожалению, Центральный Банк, три года назад имевший контрольный пакет на Московской бирже, он вышел. То есть у него осталось на данный момент чуть меньше 12% в капитале биржи. Соответственно, второй крупнейший акционер - Сбербанк, тоже практически "дочка" Центрального банка. Но у него тоже всего 10%. Есть еще у ВЭБа 8,5%. Тем не менее, все вместе это не контрольный пакет. Контрольный пакет распылен между большим числом нерезидентов участников биржи. Есть и резиденты. Но бОльшая часть, мы это видим по представительству в комитетах биржи, там присутствует большое количество фирм-нерезидентов. В последний момент еще вошел в качестве акционера биржи Российский фонд прямых инвестиций, 5% у него. Вместе с арабскими фондами. Соответственно, на данный момент, Московская биржа является абсолютно частной организацией.

Ю.П.: Которая определяет курс российского рубля.

Д.М.: Мы же с вами понимаем, что все равно ответственность, по Конституции и Закону о Центральном Банке, за Банком России. Защита и устойчивость курса рубля – это его конституционная обязанность.

Ю.П.: Это прописано в законе. А по факту?

Д.М.: Да, это записано в Конституции. По факту с 2014 года официально от влияния на курс рубля Центральный Банк отказался. Сейчас это вынуждено делать Министерство финансов, скупая всю доступную валюту на рынке. Возвращаясь к бирже, до последнего момента и сейчас еще председателем Наблюдательного совета остается господин Кудрин, его выдвинул Сберегательный банк. Но он по какой-то причине не баллотируется в новый состав Наблюдательного совета, будет в конце месяца общее собрание. Соответственно, то ли он недонаблюдал, то ли он собрался в правительство, посмотрим. Но биржа настолько важный инфраструктурный элемент, что контроль над ней и над теми операциями, которые на ней происходят, это не менее важная история, чем контроль наших газопроводов и нефтепроводов.

Фото: www.globallookpress.com

Ю.П.: Вы можете привести пример, чтобы было понятно, о чем идет речь?

Д.М.: Вы сами зачитали, что сколько-то раз по 300 тысяч рублей…

Ю.П.: За каждое нарушение.

Д.М.: У нее ежегодная прибыль 20-25 млрд рублей. Это прибыль биржи, которая уходит частным акционерам, в основном.

Ю.П.: Да они с удовольствием эти штрафы уплатят!

Д.М.: Дело не в этом. Основная прибыль, которая там образуется, она идет, как было в 14-м году, если корректно посчитать, сколько через биржу на этих операциях против рубля было заработано, примерно такая же будет сумма, 20 млрд, но не в рублях, а в долларах. Примерная оценка той выгоды, которая произошла. Ведь наши крупнейшие банки, типа Сберегательного Банка, еще дополнительно на этом заработали, на том, что они наши госкомпании крупные, скажем, "Транснефть", заманили в эти игры, барьерный опцион был. И, соответственно, "Траснефть" пыталась отсудить 130 млрд рублей, потом было мировое соглашение. Условий мы не знаем, но Сбербанк, когда защищался, сказал, что в целом триллион рублей был заработан банками.

Ю.П.: В рыночной ситуации.

Д.М.: Это как бы рыночная ситуация. Но, если смотреть, в чем и как она рыночная, то эта игра против рубля была сделана в значительной мере на деньги Центрального Банка. ЦБ фондировал, рефинансировал коммерческие банки под всевозможные виды залогов, потом были кредиты, выдавались на стабилизацию как бы ситуации без залогов. И практически та же самая сумма, порядка 1,5-2 трлн рублей, вышла на биржу и конвертировалась. 200 млрд долларов было в 2008 году, здесь было поменьше. Но тоже больше 100 млрд. Сокращение наших золотовалютных резервов произошло через биржу, через продажу валюты и через отказ от защиты национальной валюты.

Ю.П.: А как так получилось, что этот наиважнейший инфраструктурный объект или субъект в данном случае оказался в частных руках?

Д.М.: Это была давняя позиция Центрального Банка. Она была прописана как раз в документах, в том числе меморандумах МВФ, которые заключались, и в других документах самого ЦБ. Это объяснялось конфликтом интересов. Центральный Банк является одновременно регулятором, но это не помешало ему, как мы видим, сейчас себе забрать "Открытие", БИН и прочие. То есть 1,5 трлн рублей через Фонд консолидации банковского сектора …

Ю.П.: И здесь конфликта интересов нет?

Д.М.: Он объясняет это вынужденным. Что вынудило Центральный Банк выйти из капитала биржи – никакого объяснения нет. Потому что основное реальное объяснение – это то, что Центральный Банк не хотел отвечать, в том числе за курс рубля. Он хотел отдать это рынку.

Ю.П.: Но в итоге они подыграли конкретным игрокам.

Д.М.: Ну, Центральный Банк это никогда не признает. Он считает, что все сложилось как сложилось. Цена на нефть упала в 2-3 раза. Соответственно, курс рубля должен был также упасть. Но мы знаем, что только в России произошло именно так. В других странах, которые зависят от нефти, арабских, латиноамериканских этого не произошло.

Ю.П.: Даже Казахстан!

Д.М.: Да, даже у наших соседей. Девальвация в том же Казахстане произошла позже. Но она произошла не в таком виде, когда практически прибыль от девальвации была отдана в частные руки. Просто за одну ночь там ступенчато переставили курс, и, соответственно, никто не смог на этом заработать. Здесь же продолжалось несколько месяцев. Все прекрасно всё знали. При этом, и главный аналитик Сбербанка, и первый заместитель председателя Центрального Банка в начале этого процесса говорили: ну, что вы, вы потом сильно пожалеете, если вы рубль продадите по 35, по 40.

Ю.П.: Сейчас уже подзабылись эти заявления.

Д.М.: На самом деле, еще раз говорю, все, кто в рынке, они же не первый раз это делают. И мы знаем роль Чикагской биржи. Вроде бы, причем здесь рубль и где Чикагская биржа. Тем не менее, курсообразование в значительной мере там тоже происходило, и сейчас тоже происходит. Но сейчас ситуация более спокойная, в том отношении, что эта игра, чисто курсовая, по рублю сделана, сейчас другой carry trade идет, по другим нашим активам.

Ю.П.: Тем не менее, кэш идет, и чистая прибыль зарабатывается.

Фото: www.globallookpress.com

Д.М.: Теперь уже Центральный Банк обеспечивает, наоборот, прогнозируемый, чтобы рубль или укреплялся, или стоял на месте, чтобы можно было этот процент зафиксировать, от carry trade. Причем, это тоже объясняется благотворным влиянием притока капитала. Хотя мы понимаем, что так же, как он притек, он так же одномоментно утечет со всеми сопутствующими последствиями. Поэтому Центральный Банк, на мой взгляд, должен восстановить контроль, может быть, не в одиночку, а вместе с аффилированными структурами, над Московской биржей, должен взять эту ответственность на себя.

Потому что в той ситуации внешнего давления, санкций, отрубания наших банков от глобальной западной финансовой системы, если мы еще, при этом, имеем такой на своей территории западный хаб в виде этой биржи, которая работает практически по западным стандартам… Есть сейчас прямой доступ западных участников к торгам. Они торгуют даже не обязательно из Москвы, они в Москву для этого не должны ни приезжать, ни держать здесь филиалы, отделения. Просто им разрешили это всё сделать, как некоторые цивилизационные достижения. Мы присоединились напрямую. Евроклир, Еврострим, к таким системам. Там хранятся ценные бумаги. Где-то в Лондоне, кстати говоря, или в Брюсселе. И, соответственно, там происходит работа. То есть мы не контролируем собственное национальное финансовое пространство. Это не есть нормально.

Ю.П.: На Ваш взгляд, как будет в дальнейшем развиваться ситуация после сегодняшних заявлений Генеральной Прокуратуры? Ключевой момент – это предстоящее собрание акционеров Московской биржи в конце апреля?

Д.М.: Посмотрим на собрание акционеров. Но там из государственных служащих, чиновников крупных никто не баллотируется в этот Совет. То есть это как бы закрепление статус-кво.

Ю.П.: Как частная структура.

Д.М.: Ну, да, такая частная структура. Поэтому здесь об этом речи не идет. Я думаю, что как раз будет видно по тому, будет ли создана на бирже нормальная жесткая система контроля и борьбы с инсайдом. Потому что до сих пор это не сделано. Но это, скажем так мягко, нонсенс.

Ю.П.: Вообще-то, во всех странах это очень тяжелое преступление.

Д.М.: Да, это во-первых. Измеряются приговоры по таким статьям годами, бывает, что выходит и за 10 лет. А здесь, как Вы правильно сказали, некоторое, битье по хвостам. Превентивные меры должны предполагать, прежде всего, то обстоятельство, что Московская биржа должна отцепиться, так же, как и вся наша денежно-кредитная политика, макроэкономическая политика, от западных лекал. То есть перестать быть просто элементом, хабом глобальной западной финансовой системы. Несмотря на то, что были решения, она принимает западные рейтинги. У нас принято законодательное сейчас решение, чтобы только два рейтинга использовать, национальных, "Эксперт-РА" и "Акро". То же самое касаемо валютного контроля, отсутствия валютного контроля, то, что в таком текущем режиме капитал может мгновенно приходить и уходить. Нас сейчас несколько согрела ситуация, что наш государственный долг не подвергли еще санкциям и российские облигации.

Ю.П.: Минфин США выступил против введения ограничений.

Д.М.: На самом деле, они просто очень прагматично рассуждают. Они не выступили против. В их объяснении было сказано: если мы сделаем это одни, без европейцев, то наши инвесторы пострадают. Мы видели, даже в разгар дела Скрипаля, крупнейшие покупатели наших новых выпусков были британцы, 30% купили. И вообще, они крупнейшие держатели.

Ю.П.: А на втором месте американцы.

Д.М.: Да. И они крупнейшие держатели акций Сбербанка, например. 50% у американцев, 30% у британцев, из той половины, которая на рынке. Я к чему это говорю. Что, в принципе, мы не являемся в этой игре субъектом и не можем себя защитить. Если будут приняты эти решения, а они рано или поздно будут приняты, и с нашим государственным долгом. Мы видели по примеру Казахстана, просто под надуманным предлогом половина Фонда национального благосостояния арестована там до сих пор, не может Казахстан с этим ничего сделать. Хотя, еще раз говорю, там сумма претензий была в разы, на порядки меньше, чем то, что арестовали. Но так они работают. Мы уже теперь иллюзий по западной правовой системе, надеюсь, не имеем. Но по финансам у нас эти иллюзии.

Ю.П.: Не знаю, по-моему, еще имеем. Апеллируем к ВТО, в спорах, в санкционном режиме, в ограничениях. Дурь эта еще присутствует, к сожалению, среди высокопоставленных чиновников. Но я надеюсь, что это, действительно, будет нивелировано.