Чиновники отправили гонца с претензиями: Мишустин показал, кто здесь власть
Михаил Мишустин прилюдно отчитал министра экономического развития Максима Решетникова. Речь шла о том, что российские банки совсем не рады выдавать обещанные президентом льготные кредиты малому и среднему бизнесу, так как кредиты эти для них получаются убыточными. «Что значит, убыточные или нет? — вспылил премьер. — Это поручение президента, которое мы обсудили много раз и сделали абсолютно доступными все условия, по которым банки должны выдавать ... Пожалуйста, наладьте ежедневный мониторинг, каким образом это исполняется».
Что произошло? Произошёл сбой в системе. Точнее, сбой в привычной бессистемности. В бессистемности передачи сигналов. В бесконечном уворачивании исполнителей от ответственности, в перекидывании — как в пинг-понге — этой ответственности друг другу или исполнителям в регионах. В надежде — авось у верхов руки не дойдут. Дошли.
Что мешает плохому гонцу
Насколько был виноват в сложившейся ситуации Максим Решетников? Первый вариант ответа — ему просто не повезло, как тому хрестоматийному гонцу, принёсшему дурную весть. Но есть один нюанс: министр — не гонец. Он — исполнительная власть. И если он не хочет «голову с плеч» для себя, то будет вынужден теперь — под свою ответственность, которую теперь не переложить на президента, как это было принято в последнее время — под угрозой «головы с плеч» добиваться выполнения от тех, кто надеялся на привычное «заматывание» вопроса.
Потому что до сих пор разговоры ходили о том, что начальник, конечно, пообещал, но вот до исполнителей приказ доходит как-то медленно и, в частности, кредиты станут неподъёмно дорогими — причём именно для тех, кому сейчас не до жиру — быть бы живу.
Теневому правительству России дали под дых: Кто на самом деле контролирует власть
Основания для таких сомнений были и есть сейчас, г-н Решетников своим выступлением это только подтвердил. Положение бизнеса не улучшается, а совсем наоборот. Не кто-нибудь, а сам президент сообщил, что совокупное падение спроса на внутреннем рынке составило уже 30 процентов. Это означает, что целые отрасли бизнеса едва ли в состоянии оставаться на плаву и платить зарплаты — а платить зарплаты оказавшимся запертыми в своих квартирах сотрудникам бизнес обязан.
Меры, предложенные Путиным, многие и среди бизнесменов, и среди наёмных работников считают недостаточными: например, они пока не затрагивают интересы работающих в «серой зоне», а это, по разным оценкам, от 25 до 40 миллионов человек из числа трудоспособных.
Но недостаточность мер прекрасно понимает и сам Путин. Он вынужденно действует методом проб и ошибок — ведь никаких шаблонов и алгоритмов для такой непредсказуемой ситуации не существует. Действует осторожно: система мер, наблюдение, корректировка. И так шаг за шагом. В частности, меры поддержки «белого» бизнеса важны очень. Но возникает вопрос о главном — об исполнении решений. И о контроле над ним.
Максим Решетников своим выступлением подтвердил, что положение бизнеса не улучшается, а совсем наоборот. Фото: Сергей Киселев / АГН "Москва"
Потому что традиционные отписки, приписки, дуракаваляния сейчас чреваты очень плохими последствиями. Это с нацпроектами мы уже смирились за восемь лет — отчитались, прослезились, напомнили, выяснили, что скоро можно будет начинать готовить отчётность за предпоследний квартал предыдущего года. А сейчас…
Если поддержка «белому» бизнесу окажется лишь «на словах» — мы им предложили кредиты, вот, пожалуйста, а они говорят, что дорого, не берут, — это не просто риск утраты поддержки огромной и активной социальной страты. Это риск резкого усиления активного социального протеста. Будет просто страшно, если люди почувствуют: в руках у власти в борьбе с эпидемией только кнут. Кнут не против эпидемии — а против них, обычных людей. А пряник рассыпался где-то по дороге: выбирайтесь сами, как знаете. Это чревато не просто недовольством — а крушением долгой работы по трансформации политической системы.
Смотри, боярин, народ у крыльца
Но разговор Мишустина с Решетниковым позволяет — с осторожностью — предположить возможность совсем иного развития событий. И о том, что, возможно, именно для пресечения смертельно опасной бессистемности президент принял своё неожиданное кадровое решение 15 января 2020 года.
Новый удар по пенсиям: Куда пропал один триллион рублей
У председателя правительства сегодня почти юбилей, три месяца со дня назначения (100 дней исполнится 24 апреля — и мы ещё вернёмся к теме). Можно было бы сказать, что Мишустину сильно не повезло. Назначали его, когда главной темой был «трансфер власти», подготовка изменений статей Конституции и, в худшем случае, «опасность замедления экономического роста». А работать пришлось в условиях комплексного кризиса, сравнимого по масштабам с легендарными историческими катастрофами.
Мишустин при этом оказался в фокусе нервного внимания «политического класса». Эта своеобразная среда, уже делившая (в дикой суете) между собой места в посттрансферной реальности, вдруг получила совершенно неожиданного «игрока», никоим образом в суете не участвующего и в рамках «трансфера» вообще не работающего. Политкласс убеждает сам себя в том, что Михаил Мишустин — это «технический премьер». Дескать, был у нас премьер — целый бывший президент. Вот уж публичный так публичный! Каждое публичное заседание в Доме правительства становилось трибуной для позиционирования имиджа. Ну и по остаточному принципу можно было поспрашивать с Антона Германовича Силуанова о том, как там дела в экономике.
А Мишустин точно пришёл как технический премьер. И стал действовать технично.
Он не делает или почти не делает собственно политических заявлений, не рассказывает, как наши корабли бороздят просторы Большого театра, а играет роль того самого «политического завхоза», который обеспечивает политическому лидеру возможности для эффективного политического руководства.
Такие премьеры в долгой российской истории были. Вспомним хотя бы Петра Столыпина и Николая Косыгина. Премьеры, чья огромная политическая роль состояла во взятии на себя колоссальных организационно-хозяйственных, неполитических полномочий.
За минувшие годы мы от такого как-то отвыкли. Слова «ручное управление» стали у нас чем-то обыденным, а не свидетельством колоссального несовершенства системы. Роль «второго лица» очень часто сводилась к «заклинаниям» — к бесчисленным цитатам из первого лица. Без всякой технологии спроса за дальнейшее. За результаты «майских указов». За нацпроекты. За то, что вместо правительства люди вынуждены обращаться в прямой эфир президента.
А Мишустин действует негромко и без цитат. Технично. Можно сказать — как технический премьер. Как Первый исполнитель принятых государственных решений. Как человек, который знал, на что шёл, соглашаясь на свою должность. Хотя, наверное, вряд ли догадывался, до какой степени она станет «расстрельной».