Понимание смерти на Афоне

На 101-м году в русском Пантелеймоновом монастыре скончался игумен Иеремия по фамилии Алехин. Ну, то, что немцу - радость, то русскому - смерть, и наоборот. И то, что монаху - ужас, мирскому - счастье. А то, что мирскому - счастье, вернее ужас, то монаху не страшно. К смерти совершенно другое отношение на Афоне. Отношение у афонитов к смерти, вообще монахов к смерти - это такая радостная страница в истории человечества. Они выкапывают своих мертвых на Афоне через несколько лет после смерти. По цвету костей и по их качеству, по хрупкости или, наоборот, мягкости, по неким параметрам, хорошо им известным, безошибочно известным, они определяют насколько свята и чиста та душа, которая жила в этом теле на этой костной основе. И помещают в специальные костинцы эти косточки, где они будут лежать до судного дня. А потом, как в 37-й главе Пророка Иезекииля, эти кости услышат от Господа: ”Кости сухие, слушайте слово Господне!” И они начнут со стуком, как стук колесницы, собираться, кость к кости, сустав к суставчику, и превращаться в живых людей, облекаться в плоть. Это будет страшный суд. Пока что они там лежат. Ежели человек какой-то рыхлый или белый, или червями изъеденный, или что-нибудь, или он не разлагается, кстати, у них таково там на Афоне, тогда его закапывают обратно и усиленно молятся о нем еще какое-то время. А потом опять выкапывают через несколько лет. Ну и там уже разные практики бывают с человеком, который очевидно не спасен, и очевидно его вымолить тяжело. Там есть очень жуткие истории. То есть отношение совершенно другое.

Игумен Иеремия

Они думают о смерти, они говорят о смерти. Они, собственно, говорят о ней не так, как говорим о ней мы. И мы, только издалека облизываясь, в духовном смысле слова, можем смотреть на этих людей, которые не боятся того, чего боятся все. Раз они не боятся того, что всеми командует, то они во всем остальном абсолютно свободны. Тогда бедность, болезнь, одиночество превращаются уже в нестрашных лилипутов. Хотя нас оно душит как великаны. С Афона началась история монашества на Руси. Антоний из Любеча пришел сначала в Византию, а потом удалился на Афон, где, достигши меры великих отцов, был послан на Русь с миссией. Его благословили: ”Иди, унеси свое сокровище. То, что с тобою, понеси себе на родину!” И там потом родилась Киево-Печерская Лавра. И там тоже были подвижники, совершенно не боявшиеся смерти. Были люди, например, как Марк Гробокопатель, который смертью командовал. Он хоронил монахов, и бывало так, что, например, он не успевал выкапывать могилу, а человек уже умирал. Он говорил: ”Слушай, поживи еще пару дней!” И человек жил пару дней до тех пор, пока он в скалистом каком-то или тяжелом грунте, или по старости лет, по слабости… доканчивал могилку. Говорит: ”Ну, ладно, теперь с миром можешь уходить". Человек умирал, его хоронили. То есть таких вещей у Марка было очень много. Настолько много, что однажды, когда умер один монах, а другой говорит: ”Это моя могила, я себе ее приготовил!” Марк сказал усопшему: ”Слушай, брат, на тебя обижается и на меня вместе с тобой. Встань, поменяемся местами?” Покойник поднялся, и смерть не могла не послушать этого голоса. То есть совершенно другие отношения с тем, что у нас является табуированной темой. Смерти вроде бы много по телевизору, но в быту про нее лучше не говорить. И умрет если человек, то его быстрее-быстрее куда-то, быстрее-быстрее в землю, быстрее-быстрее за стол, быстрее-быстрее по домам. Только чтобы не занимать свою душу этим довольно серьезным и отрезвляющим размышлением о том, чего никто не избежит.

Русский Пантелеймонов монастырь

Присутствие русских на Афоне вообще весь год является темой наших разговоров и в прессе, и в печати. И президент туда ездил, и делегация от Русской Церкви туда поехала участвовать в погребении игумена Иеремии, Царство ему Небесное, Господь да примет его душу. Но, повторяю, как у поэта сказано: ”Печаль моя светла!”… У них другое отношение к смерти. И там, где на вершине горы стоит крест и церковь, ветхая церковь Преображения, такая маленькая, бедненькая церковь Преображения, по нашим размерам и церковью назваться могущая с трудом. Вот там вообще радуются о том, от чего мы плачем, и плачут о том, о чем мы радуемся и к чему стремимся.

А нам, мирянам бедным, стоит хоть иногда думать об этом. Может быть, хоть так, вздыхая о себе и думая о тех, кто лучше, может быть, приобретем динарий для своей бессмертной души. Будьте Богом хранимы.