Белое слово: Сказки о Ленине и "метиловый коммунизм"
Современные коммунистические пропагандисты, когда говорят о Ленине, обычно понимают, что со старыми большевистскими подходами заново "продать" обществу этот лежалый советский товар не получится
А потому в своей политической рекламе рисуют новый, и от того совершенно фантастический образ Ленина, где он предстаёт как государственник, сумевший «остановить революцию и реставрировать Российское государство».
Не всё в этой рекламе подвергается ревизии. Так, неизбежность революции продолжает позиционироваться как вещь объективная, как сила тяготения или сила трения. Революция объявляется безликой силой природы, наподобие урагана или цунами, в разрушениях от которых винить никого не приходит в голову.
Пробольшевистские писатели научились разводить руками и говорить, что они не разрушали Российскую Империю. Мол, это всё на совести либералов-февралистов. Это «демократы Керенского развалили армию, разогнали полицию, парализовали хозяйство и транспорт», а Ленин был, мол, не удел то в Швейцарии, то в Финляндии.
Ленинская политика объявляется спасительной в ситуации, когда революционная стихия разбушевалась столь мощно, что только жесточайшими мерами Ленину и ленинской гвардии удалось загнать её в подчиненное положение Советскому государству.
Все потери населения во времена Ленина превращаются в туманные, но «объективные» жизненные обстоятельства революции, с неким безликим и «невидимым палачом», лишившим людей средств к жизни, и в результате приведшим к голоду, болезням, эпидемиям и разнообразным общественным насилиям.
Иначе говоря, в современных большевистских сказках Ленин со своей партией предстаёт главой своеобразного коммунистического министерства по чрезвычайным ситуациям, приехавшим в Россию, объятую революцией, и спасшей её от полного краха, не дав стране утонуть в океане неизвестно кем пролитой русской крови.
Внутри этой политической сказки все стройно и логично. Мораль сказки следующая: никто не виноват, Ленин национальный герой, и можно приступать к проекту Советский Союз №2.
Реальная история Ленина никак не похожа на белоснежный фартук гимназистки. Реальный вождь революционных масс был духовным и нравственным дальтонистом, видевшим мир только в черном свете марксизма. Ненависть к исторической действительности делала Ленина наиболее точным, и от того наиболее страшным, зеркалом русской революции.
Всю жизнь Ленин проповедовал ненависть к тому миру, в котором он родился. Террор для него был способом общения с этим миром. В начале своей политической карьеры, в 1901 году, он писал: «Принципиально мы никогда не отказывались и не можем отказаться от террора» (ПСС. М., 1967. Т.5. С.7).
Через двадцать лет, на закате своей жизни, в 1922 году Ленин уже требовал узаконить террор. В письме наркому юстиции Курскому он писал: «Суд должен не устранить террор; обещать это было бы самообманом или обманом, а обосновать и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и без прикрас. Формулировать надо как можно шире, ибо только революционное правосознание и революционная совесть поставят условия применения на деле, более или менее широкого» (ПСС. Т. 45. С. 190–191).
Слева нас всё время пытаются убедить, что Ленин и советская власть – это естественное продолжение хода русской истории. На самом деле советская власть относилась к русской истории так же, как генно-модифицированные организмы к экологически чистым продуктам. Война между ними велась не на жизнь, а на смерть.
Коммунизм это политический «метиловый спирт», даже в малых дозах приводящий к ослеплению и летальному исходу. А мы хлебнули этого «метилового коммунизма» в XX столетии полноценный граненый стакан.
Если уж мы выжили после первого стакана «метилового коммунизма» и до сих пор никак не можем отойти от его ядовитого действия, может, не стоит тянуть руки ко второму стакану этой политической сивухи?